инял это, как шаг к успеху. Он был твердо намерен возбудить своего мужа, ибо вторая свадьба "всухую" совершенно не входила в его планы. Зирианель, что удивительно, откликался. Со своей обычной холодностью, но все же откликался - член его понемногу твердел, вздохи становились все чаще, а на лбу начали появляться первые капельки пота. Которых Альтермагор, к слову, не заметил, потому что слизывал с чужой шеи капли черной крови, которая с недавнего времени не давала ему покоя. Она теперь стекала по лицу и шее, очерчивая и без того идеальные, по мнению короля, мышцы. Он ловил языком эти черные капли, которые почему-то имели сладкий с легкой горчинкой вкус, похожий на молодое вино, но только черное и вытекающее из трещин на воображаемой (воображаемой ли?) маске, которая готова была вот-вот развалиться под напором эмоций. Поняв, что и сам уже начал возбуждаться, словно это действительно было вино, а не странная черная кровь неизвестного происхождения, Альтермагор в мыслях поблагодарил Деву за эту благосклонность и медленно, боясь спугнуть, снял с Зирианеля тунику. - Ляг на алтарь, - прошептал он, облизывая мочку его уха. - Пожалуйста. Принц долго и очень недоверчиво на него смотрел, слегка щуря глаза. - Пожалуйста, - повторил король, кончиками пальцев поглаживая его посиневшую щеку. - Мой принц. Зирианель посинел еще сильнее и отвел взгляд. Альтермагор не мог не улыбнулся, понимая, что муж не ожидал от него такой ласки в обращении. - Я обещал быть аккуратным, и я сдержу свое слово, - легкий поцелуй в щеку. - Ты мне веришь? Принц не ответил, продолжая смотреть в сторону. - Хочу верить, - произнес он спустя несколько секунд, покорно ложась на алтарь спиной, благо, размеры сего чуда ритуальной магии позволяли, но взгляд его все так же блуждал где-то в тени от оранжевого солнца. - Спасибо, - прошептал тот в ответ, аккуратно, словно это были фарфоровые статуэтки, кладя его ноги себе на плечи. С трудом удерживая их одной рукой, король легонько провел пальцами между чужих ягодиц. Принц, очень не удачно для себя увидев заинтересованные лица в толпе, инстинктивно закрыл лицо рукой. Конечно, это не спасало, но хотя бы скрывало его смущение, смешанное с яростью. - Нельзя ли убрать свет? - раздраженно обратился к жрице Альтермагор. - Уверен, Дева и так нас увидит. - Ты оспариваешь правила Девы, Альтермагор, - сообщила она ему несколько удивленно. - Тогда пусть она меня покарает, - ответил он, ловя на себе удивленный взгляд Зирианеля. - Но я взял ответственность за его комфорт. И если ему что-то мешает, я должен это что-то устранить. Я поклялся в этом несколько минут назад, если Дева об этом не забыла. Жрица хотела сострить в ответ, но не нашлась, что возразить. Поэтому свет погас, погружая храм во мрак. - Спасибо, муж мой, - прошептал в тишине Зирианель, буквально чувствуя, как тот улыбается. За улыбкой последовало легкое касание губами, заставившее предпринять инстинктивную попытку высвободить ноги, но она разбилась о усилия и крепкую руку старшего мужа. Пальцы его тем временем продолжали осторожно поглаживать нежное отверстие. Альтермагор был уверен, что при подготовке его помыли и там тоже, но когда его палец все же вошел в узкую дырочку, это удалось ему без особого труда, что его сначала удивило, а потом не на шутку рассердило. "Кто-то посмел его еще и растягивать?!" - король едва не сказал это вслух, но не хотел делать из этого публичный скандал. Вытащив палец и наслюнявив его, он вставил снова, уже глубже, чем вызвал первый за все время стон. Конечно, он был в духе Зирианеля, слабым и едва слышным, но в этом случае это стоило считать успехом. - Потерпи, - произнес Альтермагор, сам не зная, зачем. Когда к мокрому пальцу добавился второй, рваные вздохи, которые издавал принц вместо стонов, стали словно слышнее. Возможно, так оно и было, но король едва ли мог сказать точно, поскольку окончательно утратил связь с реальностью. Осознание того, кто сейчас настолько ему доверился, что почти не сопротивляется самому интимному взаимодействию из всех возможных. Это была не любовь, нет. Смирение и доверие. И это почему-то очень задевало. Настолько, что он действовал почти на автомате. Он не помнил, как достал наконец до простаты. Помнил только второй полноценный стон, раздавшийся в темноте. Он не помнил, когда успел войти в него до упора. Помнил лишь скрип ногтей по камню алтаря. Он даже при всем желании не смог бы вспомнить, как так получилось, что он наклонился настолько, что прижался щекой к груди, где билось такое же сумасшедшее сердце, и не почувствовал боли, хотя должен был. Он также едва ли смог бы ответить, как так вышло, что они сцепились пальцами и не могли отпустить друг друга до самого конца. Он не помнил, как они оказались в бассейне за алтарем. Лишь где-то на краю сознания мелькнул голос жрицы, выгонявшей зрителей. Нет. Он едва ли это осознавал. Его поглощало тепло. Единственное, что он видел - белую маску, расколовшуюся на три части и разбившуюся о мраморный пол храма. Почему-то это казалось важнее, чем все произошедшее.