О нём Ульяна не знала практически ничего, а ноги уже несли лекарку вперёд, когда язык готовил колкость.
— Вы посмотрите на этого цыплёнка! Щипала гуся — вся боюся! И это страшный преступник, которого аж на четырёх грифонах возят?
Като смерил её прохладным взглядом. Благодаря Астарте, что развлекала себя заглядыванием во все закутки и закоулки форта, одержимый уже знал о лекарке кое-что, чего ни знал больше никто. Однако экстаза от состоявшегося, наконец, знакомства он не испытал.
— Ты чего? Грибов своих обожралась?
— Тю! — Ульяна обрадовалась ему, как родному. — Ой, шутник, попадёшь ты ко мне на стол, покажу я тебе те грибочки.
Одержимый улыбнулся с некоторым налётом самодовольства.
— Не попаду.
— Какой важный! Вышел утром петушок — в саже мазан гребешок. Или ты отсиживаться удумал? Чтобы пули не ловить?
Сохраняя всё ту же улыбку, Като схватил со стола поваров нож и резанул себе по ладони. И, раньше, чем ойкнувшая целительница успела хоть что-то сделать, показал ей то место, где должна была находиться рана. Вот только никакой раны не было.
— Фокус, — сказал он, теряя к женщине интерес.
Одержимый забрал свою тарелку и двинулся к дальнему столу, тогда как солдаты начали посмеиваться между собой. Что их насмешило больше, фокус или ошарашенное состояние Ульяны, они бы не смогли ответить и под пытками.
Лекарка, отошедшая от шока, сплюнула, хотела разразиться ругательствами, но… Не стала. Запал прошёл. К тому же она, к своему сожалению, догадывалась, как именно заключённый этот фокус провернул. Привет из прошлого был сродни ушату холодной воды.
— Фокусник, защипай тебя гуси, — проворчала Ульяна. И пожаловалась кашевару. — Издеваются над бедной женщиной. Хоть ты не обидь!
Солдат, раздававший сегодня порции, развёл руками и протянул ей миску и сухарь, да чашку с дальним родственником чая. Тем самым, про которого обычно говорят «в семье не без урода».
Забрав завтрак, лекарка вернулась в свою обитель. Прочно закрыв дверь, женщина вздохнула и осторожно размотала бинты, закрывающие лицо. Лицо её, вопреки догадкам солдат, не было совершенно обезображено, как, в общем-то, не было верно и противоположное. Некоторые офицеры считали, что Ульяна — писаная красавица, скрывавшая свою внешность, чтобы избежать ненужного внимания. Реальность была прозаична. Лицо её не было сказочно красивым, обычная внешность обычной непримечательной женщины из третьестепенной семьи. И несколько уродливых шрамов, оставленных магическими экспериментами, не делали её лицо каким-то особо отталкивающим, хотя и красоты, конечно, не добавляли. Разве что когда-то она была полненькой, а сейчас могла похвастаться образцовой стройностью. Более ничего интересного в её внешности не было.
Пользуясь своими травками и корешками, кое-как превратила просто похлёбку в похлёбку ароматную и относительно приятную на вкус. С чаем, к сожалению, ничего нельзя было сделать. А варить свой чай Ульяна не хотела. Не потому, что не умела, напротив. Просто за два года жизни в форте собственный чай опротивел ей немногим меньше, чем тот, что варили на кухне. А если нет разницы — зачем тратить время?
Несколько минут Ульяна задумчиво ела, тщательно всё пережёвывая и запивая. А затем резко замерла, поражённая внезапной мыслью.
— Вот я курица! Вот ума нет!
Вскочив, она быстро вернула бинты на место. Когда-то это действие отнимало у неё много времени. Настолько много, что женщина предпочитала носить повязки с утра до вечера, не снимая, чтобы не наматывать заново, но за несколько месяцев наловчилась, и сейчас это занимало пару минут. Закончив, лекарка покинула свои покои, направившись на поиски одержимого. Догадка, внезапно пронзившая Ульяну, касалась именно его.
В столовой парня, естественно, не оказалось. Лекарка прошла вглубь форта, ворвавшись в его комнату, но никого там не нашла.
— Да под какую лавку залез этот гусь?! — воззвала она к небесам, продолжая поиски.
Врываться к наследникам всё же не осмелилась, сначала решив поискать снаружи. День встретил целительницу противной прохладной моросью, тут же начавшей мочить бинты, что обычно приводило женщину в исступление. Но надо, сейчас — надо как никогда.
— Стой на месте! — крикнула на идущего по своим делам солдата. — Видел этого селезня одержимого?