— Этого пока с запасом, — кивнул Бьёрн. — Пуль и пороха много. Ружей сотню насобирали самых целых, остальное в костры. Гранат мало, по две на брата.
Одарённому оставалось лишь кивнуть, показав, что он услышал и принял к сведению всё перечисленное. А выводы из услышанного, Брайан не хотел их озвучивать, а Бьёрн вряд ли хотел их выслушивать.
— Чего такие мрачные, бойцы? — раздался от лестницы голос одержимого.
Голова Като торчала из-за края башни. На лице насмешливая беззаботная улыбка. Увидев его, десятник поднялся.
— И правда, чего нам бояться? — натянуто улыбнулся мужчина. — Вот ты отоспишься, сир, восстановишься, да как зажаришь весь их лагерь к демонам. Правду я говорю?
Минакуро поднялся на башню, всё ещё слегка прихрамывая, но имея вид вполне здоровый.
— Я бы с радостью. Но, боюсь, пострелять ещё придётся. Главное, чтобы ночью не пожаловали, а вот к утру…
Он задумчиво дошёл до парапета и посмотрел на лагерь.
— Утром я уже смогу кое-что показать. Зажечь в сердцах огонь. Хотя нет. Лучше пожарить шашлычков. Или ещё…
— Като, пожалуйста, избавь нас от своих каламбуров, — вздохнул Брайан.
Тот кивнул:
— Ага. Легко. Ты только морду сделай попроще, а то сил нет смотреть на ваши кислые физиономии.
Десятник потёр подбородок.
— Шутки шутками, а умирать не хочется.
— Верю, Бьёрн, — кивнул одержимый.
Тот факт, что он не только где-то слышал имя десятника, но и запомнил его, отчего-то Брайана совсем не удивил.
— Но мы все умрём. Кто-то раньше, кто-то позже. Нас судьба свела в этом всеми богами забытом форте. Сколько здесь уже народа легко — ужас! А всё из-за чьих-то непомерных амбиций.
Офицер удивился.
— Амбиций? Ты про Конрада?
Като отрицательно покачал головой:
— Нет! С ним всё понятно. Его-то как раз легко понять, мотивы очевидные. Вот представь: ты — батька в семье. Но вместо того, чтобы вся молодёжь к твоим словам прислушивалась, эти обнаглевшие пацаки возомнили себя умнее батьки. И каждый норовит жить так, как ему вздумается, вообще с батькой не считаясь. О! Дело разве это?
— Пацаки? — не понял офицер.
— Блин, это единственное слово, которое ты услышал? Животное такое редкое с далёкого острова Плюк. Ты смысл понял?
Десятник задумчиво протянул:
— Так это вроде как он порядок в доме наводит? Конрад в смысле?
— Ага, — кивнул Като. — Только всё сложнее. Потому что он скорее не батька, а староста деревни. И у него то одна семья решила посевную посреди зимы устроить, то другая яму посреди поля рыть. И вообще, разброд и шатание. Но это я тоже упрощаю, всё сложнее. Главное — Конрад не с перепоя решил Хартию прижимать. И не в амбициях дело, хотя и в них, но только отчасти. Власть он свою крепит, чтобы у его детей уже не было таких проблем.
Брайан решил перевести тему, пока Като не наговорил чего-нибудь лишнего.
— Ты говорил об амбициях, — напомнил одарённый.
Одержимый кивнул:
— Ага. Тот, кто там внизу командует, очень хочет показать, что он может захватить какой-то там форт. Выслуживается. А мы, злыдни такие, всего его хитроумные планы рушим и помирать отказываемся. И вместо доклада о героической победе только доклады о потерях. Вот поэтому первое время лоялисты осторожничали, людей берегли, а потом перестали.
Это было достаточно простое и не особо противоречивое объяснение, но совсем необязательно верное.
— А чем это грозит нам, ты можешь сказать? — спросил Брайан.
— Легко. Их командиру надо как-то оправдать потери. У них, конечно, есть такой замечательный я, и на меня повесить можно много. Но лучше ещё добавить сверху. Что у нас здесь не паршивый старый форт был, а целая крепость с многоуровневой фортификацией. И гарнизона человек тысячу, причём одних рыцарей под сотню. Вот тогда да, он — герой.
Десятника такая постановка вопроса удивила:
— Так по нам же видно…
— А чтобы было не видно, здесь все перепашут в мелкое крошево, и уже вообще ничего не разобрать будет.
Като сделал несколько шагов по башне.
— Я это к тому, что надо ждать ожесточённой атаки. Лоялисты в следующий раз лютые будут, — заявил он. — Хотя они и до этого не с цветами к нам шли.
Он остановился и вновь посмотрел на лагерь внизу.
— Вопрос в том, с чем именно они к нам пойдут. Если чисто солдатами — то это неприятно, но не более того. Рыцарями — а остались у них ещё достаточно отбитые смертники, чтобы из-за ничего на нас переть?
— Почему из-за ничего? Наследники же? — напомнил Брайан.
Като поморщился:
— Вот ты где-то дотошный, присосёшься, как клещ, а где-то очевидного не замечаешь. Три наследника, причём только Хароны хотя бы в Верховный Совет входят, не стоят всего этого мяса. Класть ради них народ тысячами не стали бы, но бравому генералу хочется отчитаться о победе. А признай он, что жиденько обосрался, и вместо медалей и орденов не только должности лишат, но ещё и голову от тела открутят. Я слыхал, Конрад на расправы изобретателен и жесток.