Благо солнце глаза не слепит
И скорей подлеца разглядишь,
Пока наше кочевье скрипит.
Нарушая вселенскую тишь.
Нам бы только в потерянный рай
Отыскать позабытый маршрут,
Ты на дудочке нам подыграй,
Под солдата остриженный шут.
* * *
О, как кончался день вчерашний,
Как подводилася черта,
И так медлительно и страшно
Все возвращалось на места,
Приобретая постепенно
Свой мелочный забытый смысл.
Как жутко выходить из крена,
Трезветь приказывать: <Уймись,
Стихия!" Или даже проще:
Умри, как ливень, на века,
Протяжный помнящий на ощупь
Еще живые облака.
* * *
Шуршали травы и песок,
И шарили по небу ветки.
Был мир взъерошенный, как стог.
Когда под самым темным ветром,
Когда лишь силуэт деревни
На самом краешке земли…
В нем жили люди и деревья,
И лошади, и корабли.
* * *
Земли и леса черная основа
Безлистые, безгласные пути;
Я я узнала, сколько весит слово,
Которое нельзя произнести.
Кого щажу, кого оберегаю,
Беззвучными губами шевеля.
Под тяжестью его изнемогаю.
Как палуба больного корабля.
Но, всем хребтом уже сживясь с напастью,
Себя не тешу ни на полчаса
Игрою в романтические снасти
И вечные в заплатах паруса
* * *
Как в детстве,
Так забыто и знакомо
Пересчитать в заборе ряд досок —
Их столько же,
И та же ель у дома,
И ствол ее чуть-чуть наискосок
И на стене
Рождественские тени,
Мне их узор особенно знаком.
Крыльцо все то же —
Те же три ступени,
И тот же кот все так же спит клубком.
Как этот дом
Сквозь годы и ненастья
Все уберег до скрипа, до гвоздя?
И кто-то дверь
Оставил так же настежь,
Как я бросала уходя.
* * *
Как тепло
У чужого огня.
Как светло
У чужого огня.
Вот сижу
У чужого огня,
И как будто бы нету
Меня
* * *
Я копилка ваших бед
И страстей,
Ваших добрых и худых
Новостей.
И покуда я еще
На корню,
Все доверенное мне
Сохраню.
И шагайте вы себе
Налегке,
И живите вы себе
Вдалеке.
* * *
Воробьиное, давнее — <твой…>
И забытая девичья дерзость.
Занесло прошлогодней листвой
Жизнь мою, точно старую крепость.
Удивленно и оторопев,
Я стою среди зимнего гула,
Мне сквозь кроны опавших дерев
Неожиданно небо сверкнуло.
* * *
Нет, это не привычные печали
И даже не унынье и не хворость.
А то, чго нас так мучает ночами,
И есть воспоминания и совесть.
И как они белы на небе черном.
И как черны под ними наши травы.
Но мы их гасим порошком снотворным,
И утром все как будто снова правы.
ПО МОТИВАМ КУПРИНА
Ты понял вдруг —
любовь и слава
приходят только на заре
А вечер слева, вечер справа
и энный год в календаре.
И хоть кляни теперь, хоть кайся,
а выпала тебе перина,
и зависть душная, как астма,
и непролазная, как глина,
когда отвесные дожди
так тяжелы, как отступленье.
А небо? неба подожди,
попробуй, наберись терпенья.
Любовь — талант.
Судьба — талант.
Не вышло из тебя-поэта.
Поручик, милый лейтенант,
ты выпей и забудь про это.
Запрем-ка двери
и закроем ставни.
И пусть деревья бродят
на ветру.
На эту ночь
он жизнь поставит
и проиграется к утру.
БАЛЛАДА О СТРАХЕ
(над книгой Достоевского)
Ему не к лицу пробираться тайком,
В нем есть благородство движенья
Он стал мне-советчиком и двойником,
И вечным моим отраженьем.
Мне слово не вымолвить, дрожь не унять,
Пока усмехаясь с дивана,
Мой гость не спеша поучает меня,
Как некогда брата Ивана
Но я сгоряча не хватаюсь за нож,
Напротив, берусь за вязанье
Теперь уж я знаю, его не уймешь,
Пожизненный срок наказанья.
Мы рядом, как имя и отчество,
И мне не грозит одиночество.