– Спасибо за всё, Никос, спокойной ночи.
Уже через минуту Крылов блаженно вытянулся на жесткой постели и моментально заснул.
Ему приснился Горсад – стояло жаркое одесское лето, он расположился на своём брезентовом стульчике в тени платана и набрасывал карандашом портрет девушки, сидевшей напротив. Обычный его приработок, халтура. Приятель его Пашка Мольберт халтурил чуть поодаль, срисовывая лик заезжего грузина. Пашка то и дело подмигивал Крылову со значением, как видно, модель его была хорошенькая. Вот только сам Крылов никак не мог этого определить – черты девушки упорно не давались ему, менялись каждую секунду, расплывались, как на нечеткой фотографии. От волнения Крылов весь взмок, сердце его колотилось, наконец он не выдержал, смял лист и запустил им в свою ускользающую модель, с облегчением просыпаясь.
Крылов посидел на кровати, приходя в себя. В комнате было очень душно, настежь распахнутое окно не спасало. Потихоньку он выскользнул на веранду и оттуда медленно побрел к морю в почти полной темноте, угадывая тропинку босыми ногами, пока ступни его не ощутили прохладу мокрого песка. Море, непостижимо огромное в темноте, дышало ритмично – вдох, выдох, вдох – словно большое спящее животное. Крылов лег на песок, касаясь воды пятками, и еще одно море хлынуло на него сверху – такое же мерцающее и еще более огромное.
Ни одной мысли не было в его голове, только гекзаметром нашептывал кто-то невидимый из так и не дочитанного им Гомера.
Он задремал, но вскоре ощущение чужого присутствия заставило его сесть.
Чей-то силуэт мерещился Крылову в темноте. Он полез в карман за зажигалкой. Огненный язычок высветил фигуру Корицы – она сидела на песке, поджав под себя ноги, в шаге от него – Крылов успел увидеть два широченных зрачка на бледном лице, повернувшемся к свету. Он погасил зажигалку, и на несколько минут стало темнее прежнего.
– Ты напугала меня до смерти,– зашептал Крылов по-русски и замер, не зная, что делать дальше.
Корица тихо засмеялась в темноте.
– Слава богу, ты хоть смеяться умеешь,– с искренним облегчением и по-прежнему шепотом ответил Крылов на этот неожиданный смех.
Прохладной ладонью Корица быстро провела по его руке и вдруг схватила за запястье, мягко, но сильно потянула к воде. Крылов, ощущая себя полным идиотом, проехал задом по песку, но собрался и вскочил на ноги, упираясь. Корица, посмеиваясь, всё же затащила его в воду и лишь теперь ослабила хватку, отпустила на волю, давая насладиться окатившей благодатью. Казалось, это не вода омыла его со всех сторон, а он сам растёкся телом, растворился, словно кусок рафинада, и сделался морем.
Крылов проснулся на своей жесткой кровати, ощущая себя абсолютно выспавшимся. В раскрытое окно ярко светило весёлое солнце. Он огляделся по сторонам в поисках часов, понимая, что уже очень поздно. Часы его нашлись на полу в углу комнаты под смятыми мокрыми джинсами. “Блин, не идут”. Похоже, морская вода остановила их окончательно, но Крылова это даже обрадовало: здесь, на острове, ему точно некуда спешить. Он порылся в сумке, достал и натянул шорты, потом, мурлыча что-то, пошел умывать своё небритое счастливое лицо.
***
Крылов смотрел на море. За прошедший месяц это стало его основным и любимым занятием. День за днём он глазел с берега в даль и открывал всё новые и новые оттенки цвета, формы и движения на границе трёх субстанций – воды, воздуха и суши. Четвертой был свет, старый коварный дружок, теперь, впрочем, безопасный – Крылов больше не рисовал. Его походный ящик с красками и листами стоял теперь посреди хижины, на нём он раскладывал свои нехитрые трапезы: хлеб, сыр, рыбу и оливки. Хижину Крылов соорудил на второй неделе островной жизни из старых ящиков, ветхого паруса и сети – не хижина даже, а навес, укрытие от солнца. Хлипкость Крыловской резиденции сполна искупалась её абсолютной уединённостью и наличием собственного пляжа, пусть и крошечного.
Место это он приметил, гуляя над обрывом в поисках спуска к воде, во второй раз обходя остров по периметру. Под почти отвесным склоном белел пляжик, манящий и недоступный. Крылов сделал несколько боязливых попыток спуститься, хватаясь руками за колючие кусты, но лишь исцарапался в кровь. Он сидел на тёплом камне, прикидывая, сможет ли добраться до пляжа вплавь вокруг острова, когда Корица подошла неслышно, как всегда, и села рядом. Проследив за его взглядом, встала и поманила за собой.
Тропу, по которой они спускались, Крылов нипочём бы не нашёл. Осторожно ступая босыми ногами, Корица вела его сквозь стену кустарника, иногда пригибаясь, иногда опускаясь на четвереньки, пока, наконец, заросли не закончились. Они стояли теперь на небольшом, размером с балкон, выступе скалы и прибой пенился уже совсем близко. Крылов замялся, оглядываясь, но Корица просто прыгнула вниз, разом намокнув, и вопросительно смотрела на него оттуда.