Когда вышел в пещере и врубил свет, на душе спокойнее стало.
Сейчас это моё пристанище. На турниках одеяла сушатся. Ну дед, затащил–таки.
Фёдор снаружи страхует, за документами смотрит. А я разжигаю жаровню, чтобы быстрее обсохнуть.
Недавно дед показал мне, как эрений из сердец оргалидов варить. Ничего сложного, главное за степенью жара следить.
Жалко его. Иногда смотрит так, будто прощается. Всё мне рассказывает, будто боится помереть, чего–то не передав.
Убедившись, что одеяла уже сухие, укладываюсь спать. Чтобы ещё до рассвета отправиться в путь за сердцами своих врагов.
Хоккайдо ждёт. А вот оргалиды вряд ли.
Будет им сюрпризом.
Глава 5
Рейд на Хоккайдо
Поместье Сабурова. Медвежья пещера.
20 июля 1905 года по старому календарю. Четверг.
3:50 по местному времени.
Фёдор будит, как условились. Но вскакиваю я с острым чувством тревоги.
— Документы спрятал?
— Да, всё в сарай отнёс в подвал под брезент несгораемый, — отвечает и два котелка суёт. — Каша здесь, а тут чай. Позавтракай, Андрюш.
Оказывается, в пещере и жить можно. В одной из ниш, с решёткой в полу, труба выведена с пресной водой, которая бежит, если вентиль открутить. И помыться, и попить — пожалуйста. А скоро и продукты через сухой тоннель таскать можно будет.
Не жизнь, а сказка.
Взбодрившись холодной речной водицей, одеваю высохшие вещи. Собравшись с духом, подхожу к Медведю, который торжественным блеском приветствует меня. Надеваю кольцо и касаюсь знака под щитом кабины. Мехар реагирует на магию мгновенно, и броня, раскрывается, словно лепестки цветка, приглашая в рубку управления.
— Медведь слушается тебя всё лучше, — комментирует Фёдор, стоящий позади.
— Агни вызывала своего меха мысленно, и он к ней бежал. А я… жалкий дилетант.
— С пятью частицами в кольце такое не мудрено, — усмехнулся старый плут, из которого иной раз правды не вытянешь.
Вот и сейчас он удивляет познаниями. Выдав вдруг наставнически:
— Две частицы в кольце — прочная связь, три — можно изменять форму клинков и крыльев, четыре частицы даруют скорое восстановление. А пять — это мысленный призыв. Так у пилотов гвардии, чем больше частиц в кольце, тем интереснее магия и больше возможностей.
— А шесть частиц что дают?
— Не ведаю, князь. Твой отец говорил, что с шестью частицами эрения человек не справится, сойдёт с ума или умрёт. С пятью не всякий гвардеец совладал на его веку. Сам батька твой давно пятую заслужил. Но знали и он и император, что не справится.
— Глупо.
— Что именно, Андрюш?
— Я видел, что у гвардейцев, пилотирующих мехары, по одной частице, у кого–то три. Почему не дать сразу по четыре, так машина будет эффективней. Какой смысл императору вводить правила с заслугами даже в этом. Всё равно, что одной артиллерийской батарее дать меньше снарядов специально. Вред только себе и товарищам. Подрыв боеспособности. Абсурд.
— Монарха холопу не понять, как и солдату генерала, — отвечает дед поговоркой, будто издевается.
— Я перестраиваю меха и без четырёх частиц, и восстанавливаю с двумя. Может, и с призывом по своим правилам обойдусь? — Спрашиваю, оборачиваясь к Фёдору.
— Суметь тебе не мудрено. Но много магических сил тратится, какие в бою пригодятся. Ты ж всю неделю спал без задних ног. Я же видел. А всё оттого, что крутил ты эту магию на пальце, злоупотребляя. Нельзя бросаться в крайность. Поумерь пыл, успокойся. Соберись и действуй обдуманно. Следи за светом в кольце, он о многом говорит. И предвещает.
Вот и наставник в Фёдоре проснулся.
— Я попробую, дед, — пообещал сердечно.
— Удачной охоты, князь, — пожелал и по плечу похлопал. — Ну, в путь, пока не посветлело.
Запрыгиваю в мехара! Дед подаёт вещь–мешок. Укладываю аккуратно в нишу перед собой. Пока ремни живенько застёгиваю, крышки кабины заезжают. Кисти на ручки! Ахает в груди. Подогретая жизненной силой полилась магия в металл! Загудел реактор, пробуждаясь.
Мышцы отдохнувшие, сил хоть отбавляй. Обзор круговой… боевая линза ясная… призрачные панели чёткие… Поехали!
Шаг за шагом грузным. Двинули! Вентиль раскрутил указательным пальцем машины уже виртуозно, поднимая заслон. Заряженный на бой двинулся, погружаясь в воду!
Всегда из пещеры выплываю, затаив дыхание, ибо ожидаю всё, что угодно. Ловушки, засады, сетки на голову, набрасывающихся мехаров, вцепляющихся оргалидов. Да что мелочиться, всех вместе.
Но в полумраке царит тишина. Пузырьки булькают успокаивающе.