— Ну слетал, за Находку поддать им немного, — признался.
— На целый флот? Ты в своём уме, Андрюша? Японцы опаснее всяких оргалидов будут. Коварные, обозлённые, своего не упустят.
— Да что уж говорить, — бурчу, поднимаясь. — Где твоих оргалидов искать? Руки чешутся.
— Где, где. На Хоккайдо их кишмя кишит по слухам. Там тебя уж точно императорская гвардия ловить не будет. На север по материку рванёшь, а потом на восток, час лёту.
— И это ты знаешь?
— А что знать? — заворчал дед. — Они ж над Уссурийским заливом разлетались, как во время атаки оргалидов не летали. Прям взбесились. За Медведем охота велась большая и тогда. Эта машина особенная, она властям позарез нужна. Так дед твой покойный говорил. Он всегда ночью летал, чтоб всех с толку сбить. Давай–ка ты тоже не подводи, следуй его примеру.
— Хорошо, — отвечаю вымученно и поднимаюсь, чувствуя себя развалиной.
Пошатываюсь, Фёдор придерживает.
— Во, во, облетался, — критикует. — Может тебя, как больного в санчать определить? Азарову похлопотать не сложно будет.
— Ты бы лучше нашёл выход отсюда не через грот, — стону.
— Да есть он, Андрюш, — признался Фёдор, затылок зачесав. — Да только копать придётся снаружи. А это, сам понимаешь, подозрительно будет.
— И куда выходит?
— Когда поместье стояло, у нас беседка особая была с подвалом на утёсе. Но потом всё с землёй сравняли. А теперь там пост.
— Засада, — вздыхаю.
— Ну не совсем. Попросишься туда в караул, во время смены можем и покопать. А потом замаскируем, — предлагает дворецкий, и за собой зовёт. — Пошли, покажу.
За мехара зашли и правее двинули по стенке неровной. Порода здесь острая, будто плавилась и стекала, как по дереву смола. А дальше ниша завешенная палаткой, которую я ещё не изучал.
Фёдор отодвинул полог и показал дверь буквально в камень впаянную. На ней замок навесной, приваренный на совесть.
— Раньше наверху закрывалось. Это уже я сделал от греха подальше, — комментирует и ключ из небольшой ниши достаёт. Открывает замок, затем дверь дёргает, со скрипом отворяя.
Тоннель кирпичом выложен, лестница бетонная вверх, на шестой ступени земля, а выше и вовсе всё засыпано.
— Мда, работы непочатый край, — говорю устало.
— Глаза боятся, руки делают, — парировал Фёдор.
— И то верно, — ответил, вспоминая, как днище броненосца японского вспарывал.
— Я ж не просто так замок здесь сообразил. От воров подальше, — продолжил дворецкий и повёл меня ещё правее.
Опустился на землю дед, руками песок разметал, обнажая деревянную заслонку. Дёрнул за верёвку, и крышку поднял. А там ящик, в каких боеприпасы обычно хранят.
— Это наследство твоё, барин, — прокомментировал и добавил загадочно: — сам отворяй.
Со знанием дела открыл шпингалеты армейские, поднял крышку ящика и чуть воздухом не подавился.
Слитки золотые с одной стороны, бумаги какие–то, купюры и мешочки с другой. Приоткрыл один мешочек. А там камушки прозрачные поблёскивают, похоже, бриллианты.
Закрыл крышку с грохотом. Чувства противоречивые.
— Дед, почему я всё это время каждую копейку считал? — Выдавил с досады. — Ладно я, ты сам хлебом и водой перебивался. В быте, как нищий, оттого здоровья сколько здесь оставил⁈
Посмотрел на меня Фёдор наставнически так. Вот прям как отец родной. И ответил на выдохе:
— Так надо было, Андрюш. В слабости и нищете угрозы в нас не видели и жить давали дальше. А теперь мы и не спросим, ведь так?
— Знать бы у кого спрашивать.
— А ты не горячись, навык оттачивай. На тебе весь Владивосток, — заявляет с ухмылкой Фёдор.
— А гвардия?
— Видят они не дальше своего носа. Поэтому, как накроет их, поздно будет.
— О чём ты, дед?
— О том Фиолетовом, что «Шрапнельщиком» зовут. Выжидает он…
Вот послушаешь иной раз деда, мурашки по коже.
Владивосток. Трактир «Бристоль» у бухты Сухопутная.
15 июля 1905 года по старому календарю. Суббота.
Неделю спустя меня всё ещё ищут, не давая высунуть и носа!
19:36 по местному времени.
Как и обещала Небесная, столица Приморья постепенно превращается в крепость с регулярным прибытием эшелонов с новыми войсками, боеприпасами и орудиями. Гражданских всё меньше. Казаков, гусар и ополченцев всё больше. А кабаков по пальцам пересчитать.
Вот и в свой выходной, когда всё–таки решил отвлечься, поддавшись уговорам товарищей, видишь одни и те же ненавистные рожи.
Меха–гвардеец Илья с друзьями из гусарского столичного лейб–гвардейского полка своим присутствием сразу испортил всё настроение. А его заносчивые товарищи в красных мундирах элитных кавалеристов только добавили напряжённости. Потому что смотрят на гусаров хабаровского полка в серых мундирах свысока.