Он провел их вниз по лестнице в подвал, а потом по другой лестнице — снова вверх к запасному выходу. Там стояла машина, насчет которой договорился Чарли Биллоуз.
— Если впоследствии я смогу что-нибудь для вас сделать, миссис Минафи, — сказал Макадам, — дайте мне знать.
Грейс еще долгое время не отдавала себе отчета в том, что он что-то говорит. В тот момент все голоса, даже голос Чарли, были враждебными голосами во враждебном мире.
Сорок пять минут спустя Грейс Минафи посмотрела из окна машины на дом, где жили она и Сэм. Жили! На то, чтобы добраться пешком до Уинфилда, ушла значительная часть дня. Время летело незаметно, пока они шли с Сэмом, держась за руки. На протяжении всего обратного пути, в машине, она изо всей силы упиралась ногами в пол салона, нажимая на невидимые тормоза. Ей не хотелось возвращаться в то, что прежде было домом.
Небольшая группа людей ждала на улице возле коттеджа. Они расступились, давая ей пройти, когда Чарли помог ей выйти из машины и повел по тропинке. Никто не заговорил и не окликнул ее, но она чувствовала, насколько глубоко их сочувствие.
Она заметила белый «ягуар» с черным откидным верхом, стоявший на обочине. Он был ей незнаком. Ей бросались в глаза всякие малозначащие детали. На «ягуаре» были нью-йоркские номера.
Когда Чарли подвел ее к парадной двери и она приблизилась к тому моменту, когда предстояло зайти в дом, где все напоминало о Сэме, дверь открылась. Сара Лорд, ее ближайшая соседка, дожидалась ее. Они, должно быть, готовились встречать ее, подумала она, как встречают инвалида, возвращающегося домой из больницы. Они действовали из самых лучших побуждений, но она внезапно поняла, что ей нужно побыть одной. Ей нужно выплакаться!
Ей нужно поголосить в подушку, на которой этим утром лежала голова Сэма.
— Грейс! — сказала Сара.
Она зашла в дом, стараясь не смотреть по сторонам, но вещи Сэма, как нарочно, сами попадались на глаза. Вот его трубка — там, где он выбивал ее в пепельницу перед самым их уходом.
Вот книга, которую он читал прошлой ночью, раскрытая на том месте, где он прервал чтение. Вот его пишущая машинка посреди стола. Здесь необъяснимым образом присутствовала его аура, его жизненное начало. Сейчас он выйдет из кухни с кофе, запах которого она уже чувствовала.
Однако из кухни с кофе вышел незнакомец; стройный, смуглый, красивый мужчина, который совсем чуточку прихрамывал при ходьбе, когда нес поднос в комнату. Его губы были сложены в прямую, суровую линию, но в его бледно-голубых глазах присутствовало почти невыносимое сострадание. Он поставил поднос на стол.
— Кто вы такой? — резко спросила Грейс.
Ее вдруг возмутило присутствие незнакомца. Ей никто не был сейчас нужен, уж тем более незнакомый человек.
— Я — Питер Стайлс, — назвался мужчина.
— Газетчик! — почти закричала Грейс. — Я вас знаю. Вы пишете для журнала «Ньюс вью»! Да как вы посмели!
— Разве Сэм не упоминал обо мне? — спросил Питер.
Питер Стайлс. Что там про него говорилось? Питер Стайлс!
— Я друг Сэма, старый друг, — просто сказал Питер.
Питер Стайлс! Теперь это имя пришло на память Грейс, всплыв из черного омута боли.
— Тебе придется подождать, пока Питер не будет готов познакомиться с тобой, — говорил Сэм. — Но когда это время настанет, думаю, ты поймешь мои слова о том, что он единственный человек, которому я бы доверил свою жизнь и за которого я бы ее отдал, если бы меня попросили.
Была своя причина на то, что она не познакомилась с Питером, когда они с Сэмом вернулись из Африки два года назад.
— Я хочу остаться одна, — сказала Грейс и едва не разразилась истерическим смехом. Шуточка в духе Гарбо. — Я хочу остаться.
— Если тебе что-нибудь понадобится, дорогая, ты только крикни, — сказала Сара Лорд и ушла.
Питер Стайлс стоял у стола, спокойно наливая в две чашки кофе.
— Мистер Стайлс, вы должны понимать, что сейчас не время для…
— Я знаю, что это такое, — сказал Питер. Он посмотрел поверх чашки. — Было бы полезно кое-что сюда добавить. — Он сходил к бару и вернулся с бутылкой бренди. Он налил по изрядной порции в обе чашки с кофе. — Сэм, вероятно, рассказывал вам об этом. Я беспомощно лежал в траве, видя мою пылающую машину и слыша крики своего отца, горевшего в ней. Я очнулся в больнице и обнаружил, что лишился правой ноги ниже колена. Я был один. Это было скверно. Я оставался в одиночестве месяцами, до тех пор, пока один друг не заставил меня обратиться лицом к миру. Теперь я знаю, что было бы лучше обратиться к нему лицом в первый же час.
Грейс присела на край дивана, потому что ее больше не держали ноги.
— Пожалуйста, мистер Стайлс, — попросила она, внезапно начиная утрачивать самообладание, до сих пор — железное.
— Теперь вы думаете, что это конец света, — сказал Питер. — Но это не так.
Она уставилась на него, как на какое-то чудовище.
— Я не знаю, что вы за человек, — сказала она, повышая голос, так что в нем зазвучали истерические нотки. — А знаете ли вы, что сегодня утром мы ушли из этого дома, не застелив в спешке постель? Вы знаете, что на подушке, в том месте, где лежала его голова, осталась отметина? Вы знаете, что, в первый раз с тех пор, как я вышла замуж за Сэма, мне придется попробовать заснуть без того, чтобы он находился рядом со мной? Вы знаете, что его смех преследует меня, как бы я ни старалась, не могу от него избавиться? А как же еще наступает конец света, мистер Стайлс?
— Выпейте этот кофе, — сказал Питер. — Есть нечто такое, что предстоит сделать для Сэма.
Она покачала головой, как будто ослышалась:
— Нечто такое, что предстоит сделать для него? Вы имеете в виду сотрудника похоронного агентства? О, Господи!
— Бессмыслице его смерти нужно придать значение, — сказал Питер. — Между прочим, если вы дожидаетесь того великого момента, когда увидите ту вмятину в подушке, то вы опоздали. Ваша соседка застелила кровать. Выпейте этот кофе!
— Послушайте меня, Питер Стайлс! — сказала Грейс. — Возможно, вы пытаетесь помочь. Каждый будет стараться помочь. Но тут ничем не поможешь. Вы это понимаете? Я спросила человека в здании суда Уинфилда, умеет ли он ходить по воде, может ли он вернуть Сэма… То же самое я спрашиваю у всех вас, доброхотов!