Пролог.
- Ты ведь не серьёзно, да? – переспросила я, с надеждой смотря на отца. Я ожидала, что он сейчас рассмеется и скажет:
- Это шутка, дорогая! Ты что, опять купилась?
А я отвечу:
- Отвратительная шутка, - и ещё добавлю в свои слова каплю злости с обидой на то, что меня так жёстко разыграли. Но отец привычно не обратит на это внимание и лишь закатит глаза.
- Вся в мать, - констатирует он, с искорками смешинок в глазах. А я надменно фыркну, как и подобает моему подражанию образа мамы, и тихо прысну в ладошку. Отец рассмеётся ещё громче, и я присоединюсь к его задорному, доброму смеху, обнимая мужчину в знак примирения. К концу дня мы оба забудем об этом инциденте, как будто его и не было.
Но прошла минута, вторая, третья, а заветные слова от папы так и не прозвучали. Он всё с той же несгибаемой твёрдостью смотрел на меня, ничего не говоря. На миг я уловила в его взгляде грусть и раскаяние, но эти чувства быстро проскользнули мимо меня, словно боясь, что я узнаю, кому и почему они предназначены.
- Это ведь шутка, да? – почти не слыша себя, вновь спросила я, уже не веря, что это очередная игра отца. Но мне так ничего и не ответили. Ни спустя минуту, день и даже месяц.
Так и началась моя история, полная грусти и разочарования, фальшивого чёрного смеха и уже привычного всем подражания, ненависти со стороны других и… работы. Грязной, мерзкой каждодневной работы. Не знаю, на что я надеялась тогда несколько лет назад, когда пошла на своё первое дело, когда прошла свою первую инициацию, когда узнала, что имя моего отца фальшивое, а его самого и вовсе никогда не существовало в мире. Не знаю, но по-прежнему просыпаюсь с толикой веры и надежды каждый день на то, что сейчас, открыв глаза, я увижу сквозь приоткрытую дверь диван и фигуру спящего папы. Поднимусь и тихо подкрадусь к нему, не веря собственным глазам. А он проснётся и скажет:
- Уже встала, дорогая? Сегодня ты что-то раньше меня. Хотя не мудрено – у тебя ночью опять был жар, представляешь! Пришлось вызывать скорую. Они вкололи тебе что-то, но ты успокоилась. А я до самого утра так и просидел, следя, умаялся. Иди тогда пока на кухню, сваргань нам что-нибудь на завтрак, а я полежу ещё немного, отдохну хотя б.
Часть 1. Глава 1.
Винстон из рода Синекрылых
Колокольчик бзынькнул уже который раз за эти несколько минут, оповещая хозяина этой забегаловки о прибытии нового клиента. И какого ненормального вновь сюда занесло?
Я неприятно поморщился от одной только мысли об очередном посетителе «Пасти дьявола». Точно такой же сумасброд, какой в виде трупов можно найти на любой свалке мира. Хотя… местные себя такими не считают. Особенно хозяин этой забегаловки. А как же! Ведь они были одними их тех, кто первыми встретили и проводили иномирных тварей. Нас.
Глупые людишки. До войны поклонялись нам, как божествам, во время неё – ненавидели и истребляли любыми доступными им способами, а сейчас, как со Всемирной Эммануилы прошло несколько сотен (или уже тысяч?) лет, считают… На самом деле, много кем считают. Одни списывают нас к эре динозавров и прочих первозданных существ, что вымерли по божьему велению (ну или вследствие ведения войны), вторые, писаки в основном, относят к фольклорным персонажам или героям местных народных сказок, а третьи, как людишки этого городка, признают нас (нас! Высших существ!) тварями иномирными, что ушли из мира сего (опять таки в из-за ведения войны, только уже спасались бегством) в мир иной, другой, свой, чтобы восстановить магическую кумлантуру (ну, или как у них здесь шизофрения и гебефрения по-научному называется) и после вновь вернуться и… Тут, в общем, опять тысяча и одна версия развития событий, но итог один: владелец «Пасти дьявола», открыв свою забегаловку - Ах, простите, ресторан! – около старого портала, рассчитывает прославиться и разбогатеть на том, что когда мы вновь явимся в этот мир через этот самый старый портал и увидим знакомое (или, точнее, половине из нас) название, то сразу же радостно ринемся туда. Ага, а как же!
Впрочем… я же здесь сейчас. А значит в чём-то и был он прав.
Рядом, у соседнего столика, с грохотом свалился стул. Подняв свой взгляд от стола, посмотрел с неприязнью вперёд на косорукого недоумка, что так нагло оторвал меня от мыслей моих.