– Зайка, моя, ты должна понимать, что шхеры довольно популярны среди туристов. Уверен, мы прекрасно проведем здесь время вчетвером, моя рыбка.
Он поцеловал свою девушку в подставленные пухлые губки. Никогда бы не подумала, что этот спортсмен может так сюсюкать. Я еле сдерживалась, чтобы не рассмеяться от всех этих ми-ми-ми, когда поняла, что мы с Нэйтаном до сих пор держимся за руки. Неловко освободила свои пальцы и подняла руку в приветственном жесте.
– Меня зовут Анна, а это – Нэйтан. Как я понимаю, вы тоже считали этот островок только своим?
– Антон, – парень протянул Нэйтану руку, а мне просто кивнул, – а это – моя девушка – Лиза.
Девушка фыркнула и легонько пнула его в бок локтем.
– Жена и ни как иначе, – она отпустила руку своего мужа и, ловко подскочив ко мне, повисла на моей руке так, словно мы были лучшими подругами. – Ты даже не представляешь, какая романтическая история знакомства у нас с Тошенькой, обзавидуешься.
Уводимая ею к месту расположения нашей палатки, я оглянулась в сторону Нэйтана, ища спасения. Он смотрел на меня и, казалось, вот-вот мог лопнуть от сдерживаемого смеха. Значит, ему весело? Я бы тоже повеселилась, если бы такая красавица как Лиза решила рассказать ему, а не мне, обо всех перипетиях отношений со своим парнем.
К тому моменту, как Антон и Нэйтан поставили вместе вторую палатку недалеко от моей и разожгли костер, я знала о наших знакомых практически все: где, когда, с кем и как. Нет, честно сказать, я думала, что узнала все, еще практически после первой минуты щебетания моей новой подруги. Но время шло, а источник информации казался бездонным. Хотелось прыгнуть в лодку и сбежать отсюда в поисках нового убежища.
В отличие нас, у парней все шло просто изумительно, как на мой взгляд. За все это время от Антона я услышала лишь четыре фразы, две из которых были обращены к его зайке, котику, рыбке…
Ребята соорудили кострище, обложив его крупными камнями. Даже палку прижали под углом так, чтобы можно было повесить казанок над огнем. Я смотрела на эти глыбы, не понимая, как бы справилась одна.
Все приготовления заняли довольно много времени, поэтому на завтрак мы обошлись бутербродами, и теперь с нетерпением ждали, когда приготовится наш обед. Не веря в то, что Лиза отпустила мою руку, перенеся все свое внимание на Антона, я ближе подвинулась к Нэйтану. Разговоры стихли – пара напротив нас целовалась так откровенно, что я готова была провалиться сквозь землю. На сидящего рядом мужчину даже глаз не могла поднять, не то что бы заговорить с ним о чем-то. Когда Лиза переставала целоваться, она начинала делиться новыми порциями информации об их совместной жизни.
Сил больше слушать это не было. Воспользовавшись очередным поцелуем-заминкой, я встала, желая прогуляться по берегу, когда внезапно из-под земли раздался звук грома и протяжный гул, напоминающий то ли стон, то ли вой.
Лиза вскрикнула, вцепившись в мужа еще крепче. Нэйтан даже вскочил на ноги и встал рядом со мной, заслоняя от неведомого противника. Это было неожиданно приятно, но лучшим в этом происшествии стало то, что девушка наконец-то замолчала. И тут я поняла, это – мой шанс. Присев обратно к костру, подбросила немного сухих веток.
– Что вы так всполошились? Это всего лишь голос Ладоги – бронтида. Слышали о таком явлении?
Все повернулись в мою сторону в немом вопросе.
– Это явление давно подмечено и зафиксировано на Ладожском озере и, характерно, как утверждают ученые, для районов сейсмической активности. Хотя, одна странность все-таки есть – даже малейших подземных толчков в тех местах, где поет Ладога зафиксировано не было. Как бы там ни было, это явление еще не изучено полностью, а что касается древних легенд, то они полностью не согласны с учеными и их теорией, – я постаралась скрыть улыбку, довольная наконец-то воцарившимся спокойствием. – Если верить легенде, это было много веков назад. Мой учитель истории говорил об одиннадцатом-двенадцатом веках нашей эры. Именно в те давние времена пленили карелы злого духа, который беспрепятственно мог проникать в их сны и словно нити вытягивать эмоции. Любовь, ненависть страх, жалость – ему было подвластно все, что могло испытывать человеческое сердце. Он скручивал все это в нити и как дар приносил к ногам своей богине. Богиня же, имя которой теперь под строжайшим запретом, могла вновь направить эти эмоции в мир. По ее желанию целое племя могло, как возненавидеть, так и возлюбить своих соседей.