Узкий коридор цокольного этажа был тускло освещен. Стены, выложенные черной плиткой, вызывали удручающее чувство. Весь антураж был рассчитан на подавление силы воли игрушек, на внушение им концентрированного страха.
Здесь было две двери: справа и слева от входа. Черные лакированные поверхности с золотым орнаментом в самом центре, вели в самые настоящие комнаты пыток. На этот раз Вяземский выбрал ту, что была по левую руку от него.
Едва он переступил порог комнаты, погруженной в полумрак, от дальней стены раздался звук бряцанья цепи. Рот мужчины исказился в предвкушающем оскале. Он видел очертания хрупкой фигуры, лежащей на полу. Жалкая, слабая, новая жертва вызывала приступ вожделения.
Подойдя ближе, Сергей Эдуардович рассмотрел обнаженное тело незнакомки. На ее шее виднелся широкий ошейник с шипами, обращенными внутрь. Любое лишнее трение кожи об их концы должно было вызывать жуткую боль. А если натянуть его, шипы впивались в плоть, раздирая ее до крови. Щиколотки и запястья тоже были скованы. Браслеты не были сделаны из кожи, что могло бы смягчить эффект от соприкосновения с их поверхностью. Вместо этого металл холодил руки и ноги, натирая. Кроме того, они крепились к металлическим распоркам. Это делало несчастную совершенно беззащитной.
Жертва Вяземского, вскинув голову, жалобно захныкала. Говорить она не могла, так как рот оставался открытым благодаря кляпу-пауку со специальными крючками, препятствующими его соскальзыванию. Довольно широкое металлическое кольцо, находящееся во рту, не позволяло игрушке издавать никаких звуков, кроме мычания и стонов. Девушка была подготовлена к игре немым помощником Вяземского. И мужчина наслаждался страхом, плескавшимся в глубине ее голубых глаз.
-Так-так-так, и кто тут у нас? – Зловеще прозвучал голос Вяземского.
На небольшом столике в углу лежала тонкая папочка. Мужчина подошел, и взял пластик в руки. Внутри оказалось досье на его новую игрушку.
-Людмила Зотова, - прочитал Сергей Эдуардович. – Сирота, учащаяся профессионально-технического училища. Восемнадцать лет.
С фотографии ему улыбалась смазливенькая блондинка. На снимке она выглядела довольной, даже счастливой. Не то что теперь, с покрасневшими от слез глазами, распухшим носом и растрепанными волосами. Но эта ее беспомощность только сильнее разжигали похоть.
Отложив папку в сторону, мужчина приблизился к девчонке. Сжал ее белокурые волосы в кулак и потянул их вверх, задирая голову жертвы. Голубые глаза смотрели на него с ужасом. Две мокрые дорожки расчертили бледные щеки.
-Ну, что ты, девочка моя. Не стоит плакать. Еще не время, - даже как-то заботливо прозвучали слова утешения.
Пальцем свободной руки Вяземский проделал тот же путь, что и слезы девушки, собирая соленую влагу. Он засунул его ей в рот и надавил им на язык блондинки. Людмила не смогла воспротивиться. Кляп-паук не позволял ей закрыть рот. Руками оттолкнуть ужасного мужчину она тоже не могла: скованные кандалами, они еще и распоркой-колодкой были разведены в стороны. Если бы она могла говорить, она бы умоляла этого садиста пощадить ее. Но безумный блеск его глаз ясно дал понять о том, что любые мольбы здесь бессильны. Мужчиной владела похоть.
-Славная девочка. Такая сладкая, юная, наивная. Нам будет хорошо вместе, - опуская ладонь на обнаженную грудь девушки, зашептал Сергей Эдуардович ей в ухо.
Пальцы больно сжали сосок. Он буквально выкручивал его, отчего слезы из глаз Людмилы покатились еще быстрее.
Девушка мычала, мысленно умоляя отпустить ее, прекратить эти пытки. Но для Вяземского веселье только начиналось. Он не отпустит ее так просто. Теперь она его игрушка – бесправная, беспомощная, заранее приговоренная к удовлетворению всех его самых мерзких желаний.
Отстранившись, Вяземский встал, сбросил халат. Он предстал перед своей жертвой абсолютно голым. Член еще не встал, но все равно стал немного больше, чем обычно. Чтобы завестись, мужчине нужно было услышать стоны чужой боли.
Словно художник, он рассматривал пока еще чистое полотно перед собой. Бледная кожа девушки требовала нанести на нее яркие штрихи. У Вяземского даже кончики пальцев закололо от предвкушения.