– Ты? – узнала посетительницу Олеся. Припухшие от слез глаза девушки блеснули злостью. – Что тебе здесь надо, гадина?
Сестра Дениса сбросила на пол рюкзак, и вплотную приблизилась к Кате. Она сжимала и разжимала кулаки, готовая наброситься на соперницу. Гонщица чувствовала, как от Олеси исходят волны боли, ярости и негодования, но защищаться не хотела. Какая-то часть ее души желала именно этого – наказания, порицания, физического страдания. Так бы она хоть частично искупила свою вину.
– Леся, - попытался одернуть дочь Виталий Александрович, но девушка словно не слышала его. Она толкнула Катю, оттесняя ту к выходу.
– Убирайся, слышишь? Убирайся и больше никогда не попадайся мне на глаза. Дрянь, тварь, убийца! Ты должна была умереть, а не Дэн. Не он, только не он! Я ненавижу тебя, ненавижу!
Олеся сорвалась, набросившись на Катю, больно ударяя Ворошилову, куда придется. Виталий Александрович вскочил со своего места и перехватил дочь за плечи, оттаскивая ее от жертвы.
– Успокойся, Леся, слышишь? Успокойся!
Девушка истерично забилась в его руках, а потом обернулась и уткнулась лицом ему в грудь. Рыдания душили брюнетку, и она не сдерживалась, дала волю чувствам.
– Тише, дорогая, тише, - гладил ее по волосам старший Нагорный. – Мы это переживем. Должны.
Мужчина посмотрел на раздавленную Катю, и даже посочувствовал ей – на девушке не было лица. Но помочь ей он ничем не мог. Со своей болью та должна была справиться сама.
Дождавшись, когда дочь немного успокоилась, Виталий Александрович решил закончить тяжелую встречу.
– Иди в свою комнату, Леся, - мягко попросил он. - Через пятнадцать минут мы выезжаем. Дай нам с Катей договорить.
Девушка пошатываясь побрела прочь. Она все еще всхлипывала, растирала руками слезы, но не посмела ослушаться. Напоследок Олеся обернулась, прожгла Катю злым взглядом.
– Живи с этим, гадина, - выплюнула она последние слова.
Ворошилова вжалась спиной в стену, оглушенная всей этой сценой и потоком ярости, выплеснувшимся на нее. Девушка даже не слышала, что ей говорил отец Дениса – она только видела, как шевелятся его губы.
– Катя, - снова позвал Нагорный, прикасаясь к плечу гонщицы. – Ты меня слышишь?
Наконец, окружающие звуки проникли в сознание Кати, и она кивнула, давая тем самым понять, что слышит мужчину.
– Не обижайся на Лесю. Она раздавлена случившимся, поэтому винит тебя. Но я уже сказал ей, что ты не виновата. Со временем она это поймет. А пока тебе лучше поехать домой, к семье. Не оставайся одна. И еще…
Виталий Александрович засуетился, покрутил головой, словно что-то искал глазами. Он подошел к своему пиджаку и что-то извлек из его внутреннего кармана.
– Это принадлежит тебе, насколько я знаю, - произнес он, возвращаясь к Кате.
Бизнесмен протянул ладонь, и Катя увидела на ней до боли знакомый ключ. Не узнать на нем эмблему Ламборджини с быком по центру щита было просто невозможно. Все еще не понимая, девушка взяла его. Пластик обжигал кожу, а в голове у гонщицы билась всего одна мысль: «Это его крылья. Его Джини».
– Я не знал, что с ней делать, но принимать решение и не пришлось. Твой поверенный сегодня связался со мной, и все объяснил – ты выкупила машину Дэна у Вяземского. Глупо, но я не осуждаю.
Он говорил что-то еще, но Катя уже ничего не слышала. Она смотрела на то последнее, что ей осталось от Дениса, и боролась с невыносимым желанием разораться. Все, чего она желала столько лет, случилось – Катя отобрала у Дениса его крылья, она превзошла его в гонке. Но все это досталось ей дорогой ценой. Победа не радовала – она горчила похуже самой страшной отравы.
Глава 4.2
Катя не помнила, как добралась до подземной парковки. Кажется, в лифте она ехала не одна. Двое влюбленных, ставшие ее случайными попутчиками, обратили внимание на ее состояние. Светловолосая девушка участливо тронула гонщицу за плечо, и поинтересовалась, хорошо ли Катя себя чувствует. Ворошилова не ответила, вообще никак не отреагировала на участие со стороны. Она была оглушена болью, явственно ощущая только удары собственного сердца. Оно билось вопреки всему, даже ее желанию. Казалось, если бы можно было остановить его одной силой мысли, Катя сделала бы это, не задумываясь.
Сердце… Четкий размеренный ритм… Когда-то – уже, кажется, в прошлой жизни – Катя слышала его в груди спящего Дэна. Девушка готова была поклясться, что в то мгновение ее собственное сердце билось с сердцем Нагорного в унисон.