Глава 5.1
Месяц спустя
Говорят, что умирать страшно. Перед глазами обреченного проносится вся жизнь – с ее самыми яркими моментами, взлетами и падениями. Секунды гибели растягиваются в вечность, и человек силится противостоять неизбежному, жарко молится высшим силам, чтобы беда обошла стороной. В миг, когда наступает прозрение – ему не спастись, и душа уже покидает тело несчастного – его охватывает всепоглощающее отчаяние. А после наступает пустота. Затем, в зависимости от того насколько везуч человек, его душа или блуждает в потемках, рыскает в пограничном мире, либо устремляется к яркому пятну света, виднеющемуся в конце бесконечного тоннеля. Но это все слова. Действительность же куда прозаичнее. Лишь одно во всем этом правда: в последний миг сознание прошивает мысль, что ты еще не готов. С этой мыслью умираешь, и с нею же возвращаешься с того света. Если, конечно, повезет…
Звуки достигали слуха с трудом, словно пробиваясь через многочисленные фильтры. Это было что-то бессвязное, лишенное смысла, похожее на жужжание назойливого насекомого. Хотелось встряхнуть головой, избавиться от этого наваждения, но тело не слушалось: веки, налитые свинцом, не поднимались; чувствительность отсутствовала как в руках, так и в ногах. Что-то было не так. Ведь так не должно быть.
Еще одна попытка вырваться из липких объятий кошмара отняла последние силы. Сознание снова погрузилось в вязкую тьму до следующего пробуждения.
А спустя какое-то время снова рывок вверх, словно поднимаешься из глубин океана: судорожный вздох, отчаянная попытка затянуться воздухом, словно дымом любимых сигарет. И кажется, двигаешься, барахтаешься, но все снова впустую. Разум по-прежнему бьется в неподвижном теле, а со стороны все выглядит так, словно кома продолжается – ни один мускул не дрогнул.
– Я так больше не могу, папа, - то, что до этого казалось жужжанием, вдруг обрело четкость. И голос был знаком. – Сколько он еще так пролежит? А если он больше не очнется, не вернется к нам?
Звонкий голосок принадлежал девушке. Она была в отчаянии, и это угадывалось по интонации, по тому жару, с которым она говорила.
– Перестань, Леся. Кризис миновал. Нам осталось только ждать. Здесь лучшие врачи. Дэн обязательно вернется к нам. Иначе и быть не может.- А вот этот голос – мужской – звучал далеко не так уверенно, как того хотел его обладатель.
– Дэн, миленький, очнись! Ты нам так нужен!
Теплая ладонь коснулась неподвижной руки, а ее хозяину захотелось закричать. Как же так? Почему он не может ничего сделать?
Этот внутренний крик дал импульс рукам. Он дернул пальцем, еще и еще. Тяжелые веки слегка приоткрылись, чтобы тут же вновь закрыться. Яркий свет резал глаза.
–Дэн! – радостный вопль едва не оглушил. – Папа, он пошевелил пальцами!
– Сынок! – еще один возглас, и еще одно прикосновение. Как же радостно было осознавать, что чувствительность возвращается. Но и усталость никуда не делась. От перенапряжения он снова отключился.
Но на этот раз это была не тьма.
Такое знакомое место. Сколько раз он приезжал сюда предаться размышлениям и просто покупаться. Но в этот раз все по-другому. Он не один, а вместе с огневолосой девчонкой. Глаза следят за ней неотрывно. Даже когда бестия вне поля его зрения, все внутри тянется именно к ней, в ту сторону, где она. И так хочется поддеть ее, вывести из равновесия, чтобы вновь наблюдать пламя, бушующее у нее внутри.
– Я собираюсь искупаться, так что не смотри на меня так. Ты, может, и готова надевать одежду на мокрое белье, а я – нет.
Это провокация. Она не может не поддаться. Хотя, нет, это он не сможет терпеть, если огненная девочка спасует. Но благоразумие ей не свойственно. Иначе бы не связалась с ним, не шагнула в пасть волка так бесстрашно.
Чтобы больше не думать, не представлять ее в своих объятиях, он ступает на пирс и легко пробегает до его конца. Оттолкнувшись от деревянной поверхности, смело ныряет в воду.
Под водой хорошо. Прохлада действует отрезвляюще, но он все еще пьян чувствами, что испытывает к этой птичке. Нужен не один час, чтобы до конца остыть. Но легкие жжет от недостатка кислорода, и Денис всплывает.
Она стоит взволнованная. Так старательно делает вид, что ей на него наплевать, но взгляд выдает ее с головой. Невозможно не улыбнуться.
– Давай, раздевайся и ныряй. Обещаю – топить не буду. Пока…
Еще несколько гребков, чтобы усыпить ее бдительность. Она не должна его бояться.
– Смелее, птенчик, ты заслужила несколько минут прохлады.