— Что ж, в таком случае мне и правда лучше найти другое место для завтрака. Боюсь, твое присутствие испортит мне аппетит.
Одной рукой удерживая поднос, другой я быстро собрала выпавшие вещи, подхватила сумку и направилась к соседнему столику. Как раз в этот момент подружки… или, правильнее сказать, подпевалы Эмбер принесли ей завтрак.
Я несколько удивилась тому, что она мне не ответила. Но уже совсем скоро причина стала ясна: все столики были заняты. Нет, за ними оставались свободные места, но при моем приближении все как одна однокурсницы демонстративно ставили сумки на свободные стулья.
Я обошла почти всю столовую, прежде чем решила сесть за столик второкурсниц. А что мне оставалось? Не на полу же есть.
И я подошла к столику, за которым сидела староста. При моем приближении она подняла на меня выразительные, но холодные глаза и сухо сообщила:
— Первый курс ест отдельно от второго.
Вот и все. Такая, казалось бы, мелочь, но она показала, что справедливости здесь ждать не стоит и вступаться за меня никто не будет. Вчера староста поставила Эмбер и прочих на место, но лишь для того, чтобы продемонстрировать свой авторитет.
Еще раз осмотрев зал, я наткнулась на злорадный взгляд Эмбер.
Риах! Да что она на меня так взъелась? Впрочем, глупый вопрос. Таким, как она, просто жизненно необходимо утверждаться за счет других. Да и все остальные однокурсницы смотрели на меня в лучшем случае как на досадное недоразумение, в худшем — так же, как Эмбер, наслаждаясь разницей наших положений. Даже Санди, которую я заметила за одним из столиков, ничем не отличалась от остальных.
Еще в день Церемонии избрания я знала, что меня ожидает нечто подобное. Даже морально на это настраивалась. Но все равно было неприятно.
Наконец мой блуждающий взгляд наткнулся на Алексу, сидящую особняком. Отбросив всяческие сомнения, я стремительно приблизилась к ней, и, пока она не успела возразить, решительно поставила на стол поднос.
— Курицы недобитые, — хмуро проговорила Алекса, ковыряя вилкой омлет.
Я приступила к завтраку.
— Может, послать эту учебу к риаху и вернуться домой? — Кажется, она вообще не обращала на меня внимания и просто размышляла вслух. — Ага, как же! Дома еще паршивей. Мать достала, все меня переделать хочет…
— Сочувствую, — вставила я, хотя ответа от меня явно не ждали.
Алекса посмотрела на меня так, словно только что обнаружила мое присутствие. Помолчала немного и произнесла:
— Взаимно.
Решив, что это добрый знак, а отношения нужно налаживать хоть с кем-нибудь, я как бы невзначай спросила:
— Ты же леди по происхождению?
— Ага. — Многострадальный омлет снова подвергся ковырянию. — Именно что по происхождению. Глаза б мои не видели всех этих реверансов, приторных танцев и тошнотворных приемов… Достали!
— Тебя, кажется, все достали? — заметила я, отправив в рот ложечку очень вкусной овсянки.
— Фу, как ты это ешь! — Алекса неприязненно покосилась на содержимое моей тарелки и, скривившись, ответила: — Почти все. Бабка у меня хорошая. Та, что по линии отца.
— А твой отец?
Впервые за время разговора Алекса заметно напряглась, и темные глаза зло сверкнули:
— Погиб.
Прежде чем с губ сорвалось «извини», я кое-что вспомнила. Вчера вечером она назвала его имя, но тогда я не придала этому значения, не сопоставила…
— Подожди, — меня охватило волнение. — Ты говорила, твой отец — лорд Найрес? Тот самый лорд Найрес?!
— Ага. — Тон Алексы снова сделался флегматичным, и она, перестав мучить омлет, отодвинула от себя тарелку и принялась за кофе.
Я же буквально оцепенела, не веря, что сижу за одним столиком с дочерью героя. Лорд Найрес, более известный как генерал Найрес, пятнадцать лет назад прославился тем, что подавил одно из крупнейших в новой истории Артогана восстаний, произошедшее в одной приграничной области. Я мало разбиралась в политике, но, кажется, тогда тамошний наместник, называвший себя бастардом прошлого императора, хотел захватить власть. У него нашлось немало сторонников, и, если бы не отвага и смекалка генерала Найреса, неизвестно, чем бы все закончилось. И вот теперь дочь героя стала изгоем в институте, осуждаемая всего лишь за цвет волос… первокурсницы-ниллэ и впрямь «курицы», прости Пресветлый! Неужели, дожив почти до двадцати лет, ни разу не слышали этого имени и не открывали учебник по истории? Они ведь вчерашним вечером еще спрашивали, почему папа не пристроил Алексу с ее высоким происхождением на факультет аэллин, — значит, прозвучавшее имя им точно ни о чем не сказало.