«Ты, моя дорогая, можешь принимать всех, кто тебе нравится» – таков был ответ тетушки Мод, которая, вообще-то, всегда возражала против того, чтобы люди поступали, как им нравится, и в этой неожиданности требовалось тщательно разобраться. Объяснений было много, и все они казались забавными – забавными, так сказать, в духе мрачном и тревожном, что был характерен для Кейт в ее теперешнем высоком убежище. Мертон Деншер явился с визитом в следующее же воскресенье, однако миссис Лоудер оставалась столь последовательно великодушной, что дала племяннице возможность встретиться с ним наедине. Тем не менее она увиделась с ним воскресеньем позже, чтобы пригласить его на обед; и когда, после этого обеда, он приходил еще трижды, тетушка нашла способ относиться к его посещениям как к визитам преимущественно к ней самой. Кейт, уверенная, что тетушке Деншер не нравится, сочла это совершенно замечательным, что явилось дополнением к доказательствам, к этому времени весьма многочисленным, что тетушка Мод просто исключительна по своей замечательности во всех отношениях. Будь она, при своей энергичности, просто обыкновенной женщиной, она не стала бы скрывать своей неприязни; она же повела себя так, будто хотела узнать его получше, чтобы получше разобраться, на чем его «подловить». Таково было одно из заключений нашей юной леди, сделанное ею в ее высоком убежище; она улыбалась со своего наблюдательного пункта в молчании, какое могло быть только результатом того, что слышала она лишь не имеющие смысла звуки, и думала о том, как поистине легко целиком принять человека, если так хочется, чтобы его отдали тебе в руки целым и невредимым. Если тетушка Мод желала быстро разделаться с кем-то, она не поручала это другим лицам, это совершенно четко и неизменно должно было оставаться делом ее рук.
Однако более всего Кейт поражало, какое множество дипломатических приемов использовала тетушка Мод в отношении собственной племянницы. В свете такой ее манеры как же следовало судить об этом? Неужели она опасалась огорчить свою собеседницу? Похоже, что Деншера принимали из опасения, что, не будь он принят, она – Кейт – примется действовать назло. Не рассматривала ли тетушка и такую опасность, как разрыв с нею племянницы, ее уход из дома? Но опасения преувеличенны – она не совершила бы ничего столь непристойного, однако именно таково, как видно, было мнение о ней миссис Лоудер: она так ее видела, верила, что Кейт такова и есть и с ней нужно считаться. Какое же значение, какую важность тетушка на самом деле ей придавала, какой непонятный интерес могла она усматривать в том, чтобы сохранять с племянницей отношения? У отца и у сестры Кейт имелся ответ на этот вопрос, хотя они даже не знали, как он интересовал саму Кейт: они считали, что хозяйка дома на Ланкастер-Гейт просто одержима желанием устроить счастье своей племянницы, а объяснение столь неожиданно проснувшейся жажде было всего лишь, что поскольку раньше тетушка смотрела на все их семейство иначе (что гораздо ближе к реальности), то теперь она оказалась просто зачарована, ослеплена. Они одобряли, более того – восхищались в ней одной из запоздалых причуд, свойственных богатым, капризным, неистовым старым женщинам, – причуде тем более знаменательной, что она не являлась плодом никакого заговора, и отец с сестрой, хотя и порознь, все наращивали груду предполагаемых плодов для означенной персоны. Кейт же прекрасно сознавала, что следует думать о ее собственной способности вот так, неожиданно, ослеплять и зачаровывать: она считала себя несомненно красивой, но столь же и твердой, она чувствовала, что умна, но столь же и холодна и, при этой самооценке, настолько необоснованно амбициозна, что, как ни жаль, сама не могла решить, что мешает ей согласиться на тихую, ничем не примечательную жизнь – тонкое понимание или глупое безразличие. Разум ее порой заставлял ее притихнуть – она становилась слишком тихой, – однако ее нужда в нем не утихала, оставаясь слишком беспокойной: так что, как полагала Кейт, ничего хорошего ни та, ни другая крайность ей не приносила. Тем не менее в настоящий момент Кейт видела себя в некой ситуации – а ведь даже ее утратившая иллюзии умирающая мать, услышав, как тетушка Мод расспрашивает сиделку на лестничной площадке, не преминула напомнить дочери, что суть всякой ситуации в том, что ее надлежит – будь на то промысел Божий – «разрабатывать». Несчастная женщина умерла в уверенности, что дочь «разрабатывает» ситуацию, тогда признанную реально существующей.