Он поменял место и сел точно напротив нее, и в его движениях девушка заметила явное нетерпение. Вокруг были незнакомцы, так что они могли разве что обменяться короткими ремарками, соблюдая некоторую сдержанность, но выбора не было. И в силу обстоятельств интенсивность общения без слов возрастала, так что они могли ощущать возросшую ценность встречи. Но самое удивительное заключалось в том, что до момента расставания они сплели соединявшую их цепь, и каждая станция между «Хай-стрит» и «Ноттинг-хилл-гейт», а затем дальше вплоть до «Квинз-роуд» была новым звеном этой цепи, и напряжение возрастало. На станции «Ноттинг-хилл-гейт» соседка Кейт справа вышла, и Деншер быстро занял ее место, причем времени на маневр у него было совсем немного – уже несколько секунд спустя освобожденное им место заняла некая дама. Он мало что мог сказать – и Кейт не особенно заботило, что именно он говорит; ей было очевидно, что юноша заинтересован в ней. Если будет возможность, что бы сделал Деншер? – она получила ответ на невысказанный вопрос, когда они приближались к ее станции, и юноша решил последовать за ней на выходе из вагона. Это было настоящим началом – началом нового этапа; встреча на приеме была лишь предвестием. Никогда прежде она не заходила так далеко; ранее, когда появлялся шанс маленького приключения, все казалось ей слишком вульгарным, но теперь ей самой хотелось сделать следующий шаг. Он вышел вместе с ней на «Ланкастер-гейт», и они отправились далее бок о бок – в большой мир, сказала она себе, чувствуя себя как горничная, хихикающая в ответ на заигрывания булочника.
Впоследствии она думала, что вся эта встреча и вправду напоминала ухаживания булочника за горничной. Она говорила себе, что с момента этой совместной прогулки ей пришлось, строго говоря, регулировать уровень и пределы образовавшейся связи. Он сразу же спросил, может ли встретиться с ней снова, – и она решила дать согласие на это молодому человеку, не такому уж юному и совсем не похожему на нежный тепличный цветочек. Однако она постаралась с предельной ясностью показать, что они просто знакомые, а она – истинная жительница Лондона, современная, опытная и свободная, способная устанавливать свои правила. Конечно же, она поставила в известность тетю – она вынуждена была просить о разрешении пойти на прогулку; и хотя она постаралась предельно лаконично описать свое знакомство, миссис Лаудер поразила ее тем, что в тот момент вполне спокойно приняла это. В любом случае это послужило ей напоминанием об остроте ума своей покровительницы: именно с того момента девушка призадумалась, грубо говоря, на что нацелилась тетя Мод. «Ты можешь получить кого захочешь, дорогая», – заметила тетя Мод, обычно возражавшая против того, чтобы люди следовали своим желаниям; так что прямота и неожиданность одобрения вызывали недоумение. Объяснений могло быть много, и все они казались забавными – забавными в том мрачноватом и меланхоличном смысле, который Кейт научилась понимать за время проживания под новым, респектабельным кровом. Мёртон Деншер пришел в дом в следующее воскресенье, но миссис Лаудер была столь последовательно великодушна, что позволила племяннице принять гостя в одиночестве. Впрочем, тетя взглянула на него неделю спустя, в очередное воскресенье, и пригласила на ужин, а после ужина он приходил снова – целых три раза, и тетя стала вести себя так, словно он приходит прежде всего к ней. Кейт была убеждена, что тете он не нравится, и это делало ситуацию необычайной; благодаря этому все сопутствующие обстоятельства тоже становились примечательными. Если бы все шло как обычно, она должна была бы выразить свою антипатию прямо, но теперь она словно присматривалась к нему, искала способ поймать его на чем-то. Благополучная светская жизнь научила девушку подмечать такие вещи; она улыбалась, глядя на свое отражение, удивляясь тому, что можно легко заполучить в гости того, кого захотела видеть. Когда тетя Мод желала пригласить кого-либо, она никому не поручала это, предпочитая все устраивать сама.
Но что сильнее всего занимало девушку, так это цель и направление дипломатических усилий, предпринимаемых тетей в связи с появлением в доме племянницы. Что можно было понять в сложившейся ситуации, когда родственница явно боялась расстроить ее? Может быть, тетя принимала Деншера у себя, чтобы девушка не стала скрывать другие знакомства или настаивать на общении с ним из чистого упрямства? Опасалась ли она оттолкнуть девушку и потерять контроль над ней? Подобная опасность была преувеличена – Кейт не планировала ничего экстравагантного; но миссис Лаудер ожидала от нее чего-то такого и находилась в некотором напряжении. Какое значение придавала она племяннице, откуда был странный интерес к тому, чтобы присматривать за молодыми людьми? Отец и сестра Кейт имели собственное мнение на этот счет, не отдавая себе отчета в том, как сильно это ее задевало; они считали хозяйку особняка на Ланкастер-гейт источником возможного обогащения девушки, а причину энтузиазма состоятельной родственницы видели в увлечении, даже очаровании своей властью. Они приветствовали это и даже восхищались запоздалой привязанностью богатой, капризной и зачастую жестокой стареющей женщины; примечательнее всего, что это не было результатом интриг, и родственники, удивленные поворотом событий, взволнованно ожидали выгоды и для себя. Сама Кейт придерживалась иного мнения; конечно, она знала, что красива, но существеннее была твердость характера, ум и определенная холодность; более того, она была невероятно честолюбива, и это мешало ей вести тихую жизнь – ей просто не удавалось сохранять ни мудрое спокойствие, ни наивную безмятежность. Разум порой помогал ей сохранять сдержанность, даже чрезмерную сдержанность, но внутри она испытывала беспокойство; она старалась действовать в своих интересах – как они ей представлялись – и удерживаться от крайностей. В настоящее время ей казалось, что жизнь ее направляется Провидением, и даже печальная кончина ее разочарованной матери и энергичное вмешательство тети Мод, появившейся в их доме в последние дни, подтверждали это. И ее мать ушла из жизни с надеждой, что дочь не останется без присмотра.