— Более двухсот. А если точно — двести восемьдесят три человека.
— Ого!.. Это же целая стрелковая рота здоровых парней, готовых, судя по вашему авторитету у них, пойти за вами в огонь и в воду. Да, да, не скромничайте, нам многое известно.
— Перехваливаете вы меня, Николай Иванович. Эдак я, чего доброго, и нос задеру.
И снова лицо инструктора посуровело:
— Прежде чем пригласить вас, мы, Дмитрий Георгиевич, перебрали более двух десятков кандидатур. Остановились на вашей мужской школе и персонально на вас. С вас, с вашей школы мы и сделаем этот зачин в нашем районе.
Телефонный звонок оборвал беседу. Дмитрий понял, судя по обрывкам фраз Паршина, что разговор касался вопроса, по поводу которого его вызвали в райком. Слово «дружина» инструктор произнес несколько раз.
Закончив телефонный разговор, Паршин некоторое время молча смотрел на Шадрина, чувствуя, что тот о чем-то хочет спросить.
— Вопросы есть?
— С чего вы предлагаете начать создание дружины? — спросил Шадрин и, случайно набежав взглядом на раскрытый настольный календарь, прочел на нем написанную крупными буквами свою фамилию.
— Думаю, что для начала вам необходимо встретиться с руководством отделения милиции. Они в курсе дела. Ваша кандидатура им рекомендована райкомом и исполкомом. В районе создается восемь дружин. Четыре из них будут сформированы из рабочих заводов и фабрик, две формируются из студентов, ядром седьмой дружины будут курсанты военной академии. Восьмая дружина, самая юная, будет ваша. Двести с лишним человек, молодых, сильных, каждый в душе — романтик.
…Два часа беседы с инструктором пролетели незаметно. Паршин познакомил Шадрина с проектом устава народных дружин, проинформировал о формах связи добровольных отрядов с органами милиции, о порядке патрулирования, о территориальных участках, закрепленных за каждой из восьми дружин района…
Перед тем как на прощание пожать Шадрину руку и пожелать ему успехов, Паршин спросил:
— Какими вы представляете себе первые шаги?
— Надо подумать. Об этом доложу вам, когда сделаю эти первые шаги, — сдержанно улыбнувшись, ответил Шадрин.
— Тоже разумно. — Паршин взглянул на часы и сделал в календаре заметку. — К вам, Дмитрий Георгиевич, просьба: будут трудности — звоните. Удачами делитесь с районным штабом народных дружин. Пока он будет располагаться в одной из комнат райкома комсомола. Это этажом выше. А сейчас — желаю успеха.
Уже в самых дверях, сжимая своей сильной левой рукой левую руку Шадрина, Паршин сказал:
— Райком на вас надеется. Не забывайте, что Московский Кремль находится на территории нашего района. А из окон вашей школы видна Спасская башня. Еще раз — удачи вам.
…Ольга встретила Дмитрия, когда он только что свернул в тихий переулок, где в зелени старых акаций и лип затерялся старомосковский деревянный домик. Спрыгнув с крыльца, она кинулась ему навстречу:
— Ну как?
Дмитрий молча убрал со своих плеч руки Ольги.
— Ведь по лицу вижу, что все хорошо. Не томи, мучитель.
— Бой не окончен, Олёнок! Бой еще идет.
IV
Накрапывал редкий дождь. Крупные теплые капли с тихими, как шелест, шлепками падали на серый пыльный асфальт и, разбиваясь веером мелких брызг, виднелись темными звездочками.
Парк пустел. Изредка мелькали одинокие пары. Гасли огни на дальних аллеях. Умолкла музыка на танцевальной площадке.
Дмитрий накрыл Ольгу плащ-накидкой и положил на ее плечо руку.
— Как пойдем? — спросил он.
— Через Майскую, здесь ближе.
Последние звуки затихающего парка все глуше доносились до слуха.
— Так и не скажешь, зачем тебя вызывали в райком?
— Не скажу.
— Тайна?
— Государственная.
— Что-нибудь плохое?
— Что ты!.. Предлагают начать такое дело, что ты ахнешь!.. Дай только время.
— Что же, не интригуй.
— Целое движение… Вначале в нашем районе, потом во всей Москве.
— А потом?
— Потом этот почин может перерасти в масштабы страны.
— Ты фантазер.
— Вот поэтому и не скажу ни слова.
— Боишься показаться смешным?
— Просто из суеверия. А больше всего потому, что недавно вычитал у Льва Толстого мысль: если ты собираешься написать рассказ — не говори никому о своем замысле.
— Это почему?
— Никогда не напишешь. Или получится дрянь.
Ольга хотела остановиться, чтобы высказать свою обиду, но Дмитрий еще крепче сжал ее руку и ускорил шаг. Повиснув на руке Дмитрия, Ольга подошвами туфель теперь еле касалась теплого асфальта, омытого дождем. Они почти бежали. О грубую парусину плащ-накидки глухо барабанили крупные капли дождя. Вот уже показалась островерхая железная ограда парка и боковые проходные ворота, рядом с которыми стояла слабо освещенная одинокая будка контролера. Кругом ни души.