Три дня назад Лиля не выдержала и позвонила Струмилину. Она хотела хотя бы по телефону услышать его голос, узнать, как он живет, как его здоровье… Но оказалось, что Струмилин в старой квартире уже не живет. По голосу Лиля узнала, что с ней говорит тетя Паша, которая тоже догадалась, что разговаривает с бывшей женой Николая Сергеевича. Не то с гордостью, не то с сожалением тетя Паша известила Лилю, что Струмилину дали двухкомнатную квартиру в новом доме на Песчаной улице. Лиля хотела спросить адрес, но не решилась. Поблагодарив старушку, она повесила трубку. Это было три дня назад. И вдруг письмо…
Лиля плотно закрыла дверь дедовой горенки, села в кресло и ножницами разрезала конверт. Пальцы ее дрожали.
Струмилин писал:
«Здравствуй, Лиля!
О том, что ты в Москве, я узнал от тети Паши. Вчера звонил вам на московскую квартиру, няня Марфуша сказала, что в Бухарест возвращаться ты не думаешь. Что случилось? Не могу даже допустить недобрых предположений. Я хочу помочь тебе, если мое участие для тебя небезразлично. Я по-прежнему остался все тем же преданным и твоим верным другом, который придет к тебе, как только ты позовешь. Мы с Таней сейчас живем в новой квартире. У нас удобно и светло, обещают поставить телефон. Вожу ее на неделю в детский сад, начали заниматься музыкой, в субботу и воскресенье ни на минуту не разлучаемся. Таня часто вспоминает тебя. До сих пор ты для нее находишься в длительной командировке.
По-прежнему много работаю. Все над тем же. А в последнее время встретился с трудностями, о которых долго рассказывать.
Приходи. Жду тебя!»
В горенку с пылесосом в руках вошла Марфуша. Обняв ее, Лиля принялась целовать старческие щеки няни, приговаривая сквозь слезы:
— Марфуша!.. Если бы ты знала, от кого письмо! А все, наверное, потому, что ты молишься за меня!
— Господь с тобой! Да в своем ли ты уме? Что это за письмо? Ты словно рехнулась… Уж не надумала ли опять к своему усатому нехристю? У тебя на неделе семь пятниц.
— Какой усатый нехристь, няня! Никуда я больше не поеду!
Подбежав к окну, Лиля распахнула его настежь и, повернувшись к няне, проговорила:
— Слушай, няня! Если и вправду есть бог и он помогает людям — помолись, когда будешь в церкви, за мое последнее желание.
— Знаешь что, девка, дурачиться-то ты дурачься, да только не богохульничай! Я в твой комсомол не лезу, и ты не лезь в мою веру…
Не успела Марфуша договорить фразы, как в саду зарычал Вулкан. Лиля выглянула в окно. У калитки стояла Ольга. Она махала рукой и кричала:
— Неужели не слышите?!
Лиля выбежала в сад, загнала Вулкана в конуру и побежала к калитке. Обняв Ольгу, она закружила ее на дорожке сада.
— Какая-нибудь весточка? — спросила Ольга.
— Письмо!..
— От кого?
— Пойдем скорее! У меня столько новостей, что у тебя закружится голова.
С этими словами Лиля увлекла Ольгу в дом. Из-за дымчатых облаков выглянуло солнце, Оно яркими радужными блестками заиграло в крупных каплях воды на узорчатых листьях герани, которую только что полила Марфуша. По ее приметам, этот цветок приносил счастье.
Отражаясь на глади воды, налитой в бочке, лучи солнца неуловимыми золотыми зайчиками прыгали на бревенчатой стене в кабинете деда.
VIII
С приездом сына в жизни Богданова многое переменилось. До поступления Андрея в военно-морское училище он ему казался мальчишкой, которого нужно, как от огня, оберегать от карманных денег. Раньше Богданову приходилось время от времени читать сыну мораль и напоминать, что отцы его поколения познавали науку жизни, изучая «грамматику боя, язык батарей». Эту строчку из светловской «Гренады» Богданов не раз как веский аргумент приводил в разговоре с Андреем. А однажды он, недовольный тем, что сын получил тройку по математике, пригласил его к себе в кабинет и, наблюдая, как тот переминается с ноги на ногу, завел с ним невеселый разговор. Андрей как-то нехорошо, ехидно улыбнулся и, опустив голову, слушал нудную отцовскую нотацию.
— Что ты ухмыляешься? — спросил Богданов.
— Жду, когда ты дойдешь до «грамматики боя» и «языка батарей».
Богданов вскипел, накричал на сына, но с тех пор больше никогда в разговоре с ним не прибегал к излюбленной поэтической строке.
Это было пять лет назад. Теперь Андрей морской офицер. Ему уже двадцать три года. Два месяца назад он закончил высшее морское училище и был командирован служить на корабль. Как и полагается по окончании училища, он получил отпуск. Но недолго, всего лишь десять дней пришлось ему любоваться Москвой.