Гитлеровцы, прижатые к земле огнем соседнего пулемета, стреляющего откуда-то из сушильного цеха завода, ждали, когда он замолкнет, чтобы сделать последний бросок, после которого в ход пойдут гранаты. И вдруг… В самые последние секунды, ставшие гранью между жизнью и смертью, совсем рядом, за спиной Шадрина, будто из-под земли, вырос капитан, военврач полка. Шадрин видел его несколько раз в перерывах между боями. А однажды военврач делал ему перевязку легкой раны. Это было неделю назад, когда пытались удержать в своих руках село Бибирево, на которое немцы бросили два мотомеханизированных полка. Тогда-то и заметил Дмитрий этот шрам, похожий на латинскую букву s.
Военврач лег за пулемет Шадрина. Из его правой ободранной щеки сочилась серая сукровица. Что было дальше — Дмитрий не помнил. Очнулся он вечером, на операционном столе в полевом госпитале. А через неделю — это уже было в Красноярске, в тыловом госпитале, — когда дело пошло на поправку, он узнал, что атаку немцев полк отразил, что высоту у кирпичного завода не сдали.
Что сталось с военврачом, который вместо него лег за пулемет, он так и не узнал. Лишь спустя полгода до Шадрина дошла весть, что полк, в котором он принял боевое крещение, попал в окружение и с неравными боями и большими потерями все-таки вышел из него.
На кладбище осталось четыре человека: Лиля с Таней и Шадрин с Ольгой. Они молча шли к выходу.
Шадрин резко остановился. Словно от нестерпимой боли, он даже затаил дыхание.
— Что с тобой, Митя? — обеспокоенно спросила Ольга. — Почему ты остановился? Сердце?..
— Я вспомнил этого человека… Вспомнил!..
Кладбище было окраплено багрянцем облетевшей листвы. В сыром мглистом воздухе висела белесая пелена осенней измороси. Мелким сеевом она стелилась на утоптанные дорожки, на могильные холмики, на безмолвные холодные плиты и покосившиеся кресты.
Жизнь!..
Почему ты свои черные молнии иногда мечешь не в старую, подгнивающую с корней осину, которая своей извечно могильной дрожью поет панихиду всему живому, а в молодую, только что распустившуюся на опушке леса березку? Вглядись в глубокое зеркало неба, и ты увидишь в нем суровые складки на своем лице. Зачем ты огненным дыханием опалила зеленую листву молодого деревца?
Жизнь!..
За что ты так жестоко наказала эту маленькую девочку? Неужели ты не видишь, какую ты сделала непоправимую ошибку? Чем провинилась перед тобой эта кроха? А она вот идет и не знает, куда ее ведут. Первый раз она видит женщину, которая сегодня утром пришла за ней в детский сад и подарила ей плюшевого медвежонка.
Но недолго теплилась веселая искринка в глазах девочки, пока она, улыбаясь, прижимала к груди подарок. Когда она увидела в коридоре тетю Пашу, сердце ее сжалось маленьким комочком. Девочка кинулась навстречу старушке. Медвежонок выпал из ее рук. И обе заплакали… Обе безродные. Старенькая, доживающая свой век тетя Паша и только начинающая жизнь Таня.
Жизнь!..
Куда, к каким берегам ты понесешь на своих крутых и пенистых валах этот легкий парусник? Или, измотав его в своей океанской крутоверти, безжалостно разобьешь о каменные скалы?.. Или, баюкая на груди своей широкой, вынесешь к зеленым берегам, где утренние росы умывают нетронутые полевые цветы?
Жизнь!..
Мудрая, Вечная Жизнь!.. Открой мне тайну своего рокового коварства. Почему ты рядом с лучами добра мечешь черные стрелы зла?!.
Ты молчишь… Мудро и величественно молчишь? Вглядись в эту дорогу. По ней идут трое: старушка, молодая женщина и девочка. Они тоже молчат. Им не о чем говорить. Старушка изо всех сил крепится, чтобы ее приглушенные всхлипы не перешли в похоронные причитания. А эта молодая женщина?.. Она воспитательница детского дома. Она выполняет свою работу. Ведет девочку в сиротский дом.
Жизнь!..
Ты так пожелала. Посмотри пристальней на плюшевого медвежонка, прижатого к груди девочки. Что это на бусинах его глаз — слезы или капельки дождя? Посмотри на мостовую. Свинцовое осеннее небо роняет на нее тяжелые слезы. Даже небо плачет… Не плачет только девочка. Она еще многого не понимает. Она будет плакать позже. Плакать тайком, в уединении, глотая соленые слезы тоски и горечи. Она будет плакать тогда, когда другим детям будет весело и радостно. Она будет плакать, когда научится складывать по букварю два первых слога: «ма-ма… па-па…» Девочка никогда не увидит свою мать. Никогда отец не поднимет ее на руки… А через несколько лет, когда девочка станет взрослее, все дети земли станут распевать песню: