…И снова, так же как вчера: копии справок, дипломов, решений суда, обвинительные заключения, трудовые книжки, обязательства, доверенности, завещания… Штампы, росписи, штампы… И все это нужно было зарегистрировать в книге, занумеровать, поставить число.
«Ничего… — успокаивал себя Шадрин. — Под Жлобином, в сорок четвертом, когда всю зиму лежали в болотах, было хуже. Грязь, холод, фурункулы, пшенная каша-изжога… А все осталось позади, все пережито».
Рассуждая сам с собой, Дмитрий не заметил, как сзади к нему подошел Спивак. Слегка тронув Шадрина за плечо, он позвал его взглядом.
Шадрин вошел в кабинет ответственного нотариуса и понял, что Спивак теперь уже был не тем добряком-шутником, каким он казался вчера.
Повертев в руках диплом, где было написано, что Государственной квалификационной комиссией Дмитрию Шадрину присвоено звание научного работника в области юридических наук, он сказал:
— Не подходите вы нам, товарищ Шадрин.
— Это почему же? — Дмитрий вначале не понял — шутят с ним или говорят всерьез.
— Не те масштабы для вас. Получается, что из пушки по воробьям начинаем бить!
— Я вас не понимаю…
— А тут нечего и понимать. Согласно диплому вы — научный работник в области юридических наук, а у нас наука одна — штемпельная подушка, лупа и книга учета. Получается, что у нас с вами непроизводительная затрата сил.
Шадрин растерялся:
— Но вы же вчера читали мой диплом и ничего об этом не сказали. Как же так?
— Я только что советовался с руководством из управления. Они воздерживаются от рекомендации использовать вас в нотариальной конторе. Вы специализировались по уголовному праву, а в нашем деле вам реализовать свои знания просто нет возможности.
— Но я изучал и гражданское право.
— Я вам, кажется, объяснил, товарищ Шадрин. Вы человек ученый, с большим полетом, а у нас здесь науки кот наплакал. Так что придется вам поискать местечко по своим масштабам. — Спивак пододвинул на край стола документы Дмитрия и, поглаживая ежик седых волос, рассеянно и отчужденно смотрел в окно.
Только теперь Шадрин случайно заметил: в настольном календаре крупными буквами была выведена фамилия Богданова. Здесь же был записан номер его телефона. Вся страница календаря крест-накрест была перечеркнута синим карандашом.
Шадрину все стало ясно.
— И здесь меня настигла длань Богданова? — с легкостью в душе, улыбаясь, спросил Дмитрий.
Спивак поймал взгляд Шадрина на записи в календаре и поспешно перевернул страницу:
— Ох, и глазастый ты, Шадрин. Все видишь.
— Не хотел бы видеть, да вся эта самодеятельность сама наружу прет.
— Вот так, молодой человек. Только так… И не собираюсь скрывать — был разговор с Богдановым. Человек уважаемый, авторитетный, занимается кадрами.
— Кадрами, но какими?
— Это не имеет значения. Богданов удивился: как это вы, золотой дипломант, смогли снизойти до нотариальной конторы!.. Он даже усмотрел в этом замысловатый ход конем. Уверяю вас: ничего плохого Богданов о вас не говорил. Но предупредил: у нас вы не засидитесь. Здесь вам будет не по климату. — Спивак улыбнулся так, словно он и Дмитрий были давние закадычные друзья: — Как это в той пословице говорится: «И разошлись, как в море корабли».
Шадрин забрал со стола документы, вежливо попрощался со Спиваком и вышел из его каморки.
Низенькая, расхлестанная дверь, которую он распахнул до отказа и отпустил свободно, с визгом шлепнулась о косяк, и долго-долго Шадрин слышал, как за спиной его ныла ржавая растянутая пружина.
Шадрину хотелось как можно скорее уйти с этого двора, куда никогда не заглядывало солнце. Лишь изредка, в середине дня, отражаясь от окон верхних этажей, блеклые солнечные зайчики боязливо ныряли в прелую сырость двора, затопленного холодком.
«Кажется, еще дед говорил: все, что ни делается, — к лучшему». Шадрин вышел в узенький переулок, изрытый канавами. Очевидно, прокладывали газовые трубы или ремонтировали канализацию.
Дмитрий остановился. И вдруг неожиданно почувствовал удивительное облегчение. Такое или подобное этому чувство Шадрину не раз приходилось испытывать в детстве, когда он, школьник, более километра бежал в противогазе (сдавали нормы на значок «Противовоздушная химическая оборона») и вдруг, достигнув финишной отметки, срывал с головы стягивающую лицо резиновую маску с запотевшими стеклами.