— Ну что?.. Что ты молчишь? Вижу, что в душе очередной переполох.
Надя доверительно и покорно улыбнулась, словно ища у Дмитрия защиты.
— Ты понимаешь, Дима… В годы студенчества мы с тобой были хорошими товарищами. Из всех наших ребят ты был мне самым близким человеком. Твое мнение для меня всегда было дорого… — Надя комкала в руках бумажную салфетку. — Ведь я все помню… Помню и те мои две записки, которые ты вернул мне с пометками красным карандашом. Ты поступил тогда жестоко. Я после этого чуть не бросилась под машину. Спасибо Игорю Властовскому, он успокоил меня и проводил домой. Если б в эту новогоднюю ночь ты попался на глаза моему папе, он, наверное, тебя пристрелил бы.
— За что? — Дмитрий сдержанно засмеялся.
— Папа не выносит моих слез… А когда он под утро случайно обнаружил эти две злополучные записки и увидел твои красные поправки, он пришел в бешенство. Он рвал и метал, он даже хотел ехать на факультет, чтобы поговорить с тобой.
— Ты у него одна? — тихо спросил Дмитрий.
— Вот в том-то и дело. Любит меня по-сумасшедшему. И чем дальше — тем любовь эта для меня тяжелей.
— Он видел Альберта?
— Один раз.
— И каково его впечатление?
— Он сказал: сердце ему подсказывает, что этот человек, кроме страданий и горя, мне ничего не принесет. У него есть какое-то особенное, необъяснимое чутье на людей хороших и на людей плохих.
— Если в чем-нибудь я могу помочь тебе, то… ради бога. Я всегда твой друг. — Дмитрий мысленно ругал себя, что слишком холодно встретил старого друга студенческих лет.
Ресницы Нади опустились темными полукружьями.
— Альберт почти сделал мне предложение.
— Что это значит — почти?
— Как тебе сказать… Все зависит от меня. Ты выслушай меня, Дима. Ты много знаешь, много видел в жизни. А ведь я у родителей одна, у меня нет брата, который мог бы посоветовать.
— А родители?
— Полнейший раскол. Отец аж почернел лицом, последнее время на меня не смотрит. Вздыхает, много курит, нервничает…
— А мать?
— Мать на все в жизни смотрит через очки светской курортной дамы. Альберт ей нравится, даже очень нравится.
— А ты?.. Ты любишь Альберта?
Надя словно ждала этого вопроса. Брови ее надломились и сошлись у переносицы.
— Понимаешь, Дима, в жизни, особенно в моей, почти всегда все складывается как-то случайно. Первое Мая мы решили встречать в университете. Я была с подругой. Ты ее не знаешь. И вот там-то, во время танцев, я познакомилась с Альбертом. Мне он показался простым и душевным. Мы много танцевали, смеялись, шутили… Остроумный, веселый человек. — И вдруг Наде показалось, что Дмитрий слушает ее механически, а сам думает о чем-то своем, далеком, не относящемся к ней и к Альберту. И она оборвала рассказ. Шадрин вскинул голову и жестом попросил продолжать. Надя продолжала.
Дмитрий курил, уставившись куда-то в одну точку на скатерти стола. Слушал, не перебивая, не задавая вопросов. А когда она, передохнув, спросила, почему он молчит, ответил:
— Пока, как мне кажется, он порядочный человек. Что будет дальше — не знаю. Только хочу предупредить тебя… — Дмитрий не успел докончить фразу. К их столу подошли двое незнакомых молодых людей. Щеки Нади полыхнули румянцем. Она встала.
— Прошу познакомиться. — Она взглядом показала на Шадрина: — Мой старый друг по университету, Дмитрий Шадрин. А это… — Надя повернулась в сторону смугловатого высокого молодого человека, который, приветливо улыбаясь, протянул Шадрину руку: — Альберт. — Надя перевела взгляд на незнакомца в темно-сером элегантном костюме. На лице его светилась широкая белозубая улыбка. Надя не предполагала, что Альберт придет не один.
— Мой друг Гарри, — выручил ее Альберт. — По профессии — журналист. Здесь, в Москве, просто турист.
— Что же вы стоите?! Прошу садиться, — засуетилась Надя, пододвигая новому гостю пепельницу. — Вы курите?
— Да. — Гарри достал из кармана сигареты.
Наступила минута неловкого молчания.
— Вы тоже из Румынии? — спросила Надя.
— Нет, я американец.
— Очень приятно. Среди моих друзей и знакомых вы — первый американец.
Гарри благодарно улыбнулся и поднес к груди ладонь:
— Что может быть лучше, чем быть первым! Это в духе русских. Они во всем хотят быть первыми.
— А разве это плохо? — капризно дернув плечиком, спросила Надя.
— Очень хорошо. Я тоже хочу быть у вас… первым американским другом. Вас зовут Надья?