Такого недоверчивого изумления на человеческих лицах Баглир еще не видал.
— Вы хотите сказать, что вы разбили английский флот, плохо разбираясь в военно-морском искусстве?
— Никак не разбираясь, леди. Я вообще не моряк. Впрочем, самые искусные фехтовальщики, как известно, получают раны не от хороших бойцов, а от никаких. У которых шпага из рук вываливается. Я всего лишь везучий дилетант…
Баглир кокетничал — а что ему оставалось делать? «Надо дать возможность противнику сохранить лицо. Остальное можно и отобрать…» — говаривали лаинцы. Вот и теперь леди грустно, но и с некоторым торжеством улыбнулась.
Капитан первого ранга Джон Кэмпбелл был шотландцем. А это означает, что не спился он исключительно от скупости. Не захотел тратить столько денег на виски. Да и надежда у него поначалу еще была. Надежда вернуться на флот. Пусть карьера уже сломана и не быть ему адмиралом. Но вдруг о нем вспомнят более удачливые друзья и писавшие благоприятные рекомендации начальники? В конце концов, трибунал положил его саблю эфесом к хозяину. Так, согласно традиции, адмиралтейские судьи обозначали оправдание. И тогда — снова линкор, послушно выполняющий маневры сквозь огонь и дым, марево тропических зорь, экваториальный зной, холодные встречные брызги мыса Горн. И снова будет лизать борта ластящийся Индийский океан, набрасываться с пенными кулаками Тихий, протягивать ломкие цепкие щупальца Ледовитый, задумчиво перебрасывать с волны на волну Атлантический.
Но — сменилось правительство, хитрых и нерешительных вигов сменили умные твердолобые тори, а про него не вспомнили. Тогда-то он и напился по-настоящему в первый раз. То есть не просто выпил чрезмерно на дружеской пирушке — а осознанно набрался в стельку. А тут в полупустой офицерский паб зашел его бывший младший помощник. Схлебнул пену с пинтовой кружки. И, обнаружив в скашивающихся глазах Кэмпбелла узнавание и даже остатки незалитого пивом разума, завел с ним разговор.
— Не хотел бы вам такое говорить, но вас сейчас даже матросом не возьмут, — рубил он правду-матку, — потому как велено Копенгаген ЗАБЫТЬ. А вы заставляете помнить. И позор флота. И адмиралтейскую подлость. Что нам на воротники матросам теперь надо вшивать между белых полосок сразу две черные… Можно бы отомстить, замыть пятно кровью. Но — с русскими велено не ссориться и не дружить. У первого лорда, у Соммервилла, на днях немного развязался язык. Он говорил: они чугуна выпускали вдвое против нашего. А стали — уже впятеро. На лес же и пеньку ввели монополию и поднебесно задрали цену. Так что все это приходится возить из американских колоний… А паб пустой, потому как вы сюда повадились.
Допил пиво и ушел.
После этого Кэмпбелл сосал виски дома. И, приглушив тоску, пытался думать — что же ему делать дальше. Выходов было два: приискать себе службу за границей. Или ступать наниматься капитаном на коммерческое судно. Но дурная слава оказалась слишком громкой. Можно было бы начать торговлю самому. Позора в этом не было. Коммерцией не брезговал сам де Рёйтер! Только вот капиталов у отставного капитана первого ранга не хватало и на каботажную лайбу. А его устроило бы только океанское судно.
Пенсии, положенной от короля, едва хватало на содержание скромного дома невдалеке от базы, горничную, повариху, садовника и виски. По понятиям английского офицера — нищета. И почти несбыточная мечта для тех русских моряков, у кого не было своей деревеньки. Шли же на море однодворцы, да младшие сыновья, да иноземцы. Впрочем, теперь и помещики, безвозмездно потерявшие в шестьдесят втором году крепостных и до трети земель, или уходили со службы, или жили на жалованье.
Поначалу Кэмпбелл подумал, что к нему явились бывшие сослуживцы похрабрее. Во всяком случае, мундир одного из них был похож на форму английского морского офицера, а Мэри щебетала оживленно и весело. Как до Копенгагена. Но у коротышки с вкрадчивой походкой, блестящего тяжелой кирасой, обнаружилась мохнатая голова, тогда, три года назад, обыгранная в каждой английской карикатуре.
— Да, это я, — уверил капитана князь Тембенчинский, — а не белая горячка. Доброго дня.
— Еще утро.
— Мы раненько встали, для нас уже день. Капитан, вы знаете Грейга?
— Сэма? Знал. Неплохой офицер. Из приличного клана — но что понимают в этом англичане? Они видели в нем только сына торгаша. И даже не подпускали к капитанству, как ни геройствовал. Он сам захватил себе испанский корабль и полгода наводил возле Гаваны такой шорох, что весь испанский флот ушел гоняться за ним и наш десант спокойно высадился около города. Потом война закончилась, и «собственный» корабль у Грейга отобрали. Он понял, что адмиралом на этом флоте ему не быть, расплевался с лордом Соммервиллом и исчез куда-то…