— Может, их на марше прихватили!
— У хорошего командира, ротмистр, не бывает никакого «может». Ну велите трубить атаку.
Это был в какой-то степени честный бой. Казаков было много, у них были длинные пики — а вот винтовок или хотя бы луков не было. Обычные гладкоствольные ружья были, но не у всех, да с их помощью врага не измотаешь. Бьют недалеко, перезаряжать долго… Так что повстанцы просто навалились массой — лоб в лоб, всей тактики хватило на небольшой охват флангов. И, право, не больно им хотелось думать при двадцатикратном перевесе.
У кирасир были свои преимущества. Броня, выучка, более длинное оружие, сильные кони, приученные к князю Тембенчинскому. О нет, издавать «крик страха» он не стал, по своим это ударило бы сильнее. Но само его присутствие немного помогало, заставляя шарахаться ближайших неприятельских лошадей.
Именно поэтому ни ему, ни Зузинскому не пришлось ни отводить пику клинком, ни дергать лошадь в сторону, уводя ее от удара. Телохранительниц князь все-таки спрятал себе за спину, и оттуда то и дело свистел дротик. Отравленный, разумеется.
— А калмыки стрелы травят? — поинтересовался Баглир, отводя очередному встречному саблю вбок, с тем чтобы на последнем слове воткнуть ятаган беззащитному врагу в горло.
В другой руке у него был наготове пистолет — на случай, если что пойдет не так.
Дротик пропел мимо уха Зузинского, и казак, собиравшийся с ним рубиться, вскинул руки к торчащему из глаза древку, но не донес, завалившись на конскую шею. Убитого отпихнули в сторону.
— Охотничьи — да, — объяснил ротмистр, слегка вздрогнув, когда очередной снаряд проскочил над единственным погоном, — а военные нет. Почитают бесчестным.
Пистолет в руке Баглира грохнул. Он немедленно потянул из седельной кобуры второй.
— Не стоило тратить пулю, — крикнул спасенный выстрелом кирасир, — у меня сейчас лошадь свалится… Прощайте, товарищи!
Баглир тянул шею, пытаясь разглядеть фланги. После первого удара они подавались назад.
— Ступайте в тыл, рядовой! Сухарев, Чирков! Смыкайтесь друг с другом! Замыкайте наши фланги! — И, уже тише, Зузинскому: — Строй в виде кольца позволяет оказать друг другу поддержку и защититься от превосходящих сил. В сущности, это конное каре.
— Суворов рекомендует колонны!
— Колонны нужны при наступлении, прорыве… И тогда, когда плевать на потери. К тому же для конницы это клин. У клина открытый тыл. Нет, мне больше нравится кольцо!
Выпад! Ятаган направляется кистью, но ушки упираются в металл наручей, которые передают нагрузку на предплечье. Там уже достаточно крепкие кости. Острие уходит в грудь еще одного врага. «На последнем этапе развития кавалерии главным средством поражения противника при помощи холодного оружия следует, безусловно, признать заколы, — складывались в голове Баглира строки очередной статьи. — Помимо прочего, они позволяют преодолеть легкую броню. А вот рубящий удар тяжелого кавалериста служит скорее для уничтожения оружия противника. Тяжелый палаш ломает саблю при столкновении клинок на клинок, так что все сражение тяжелого кавалериста с легким сводится к двум безыскусным ударам: рубящий — обезоружить, колющий — убить». Четыре секунды — труп. Бойня. Маэстро, урежьте реквием… Или вот, колокола. Откуда колокола?
Баглир мотнул головой, отгоняя начавший заливать ее кровавый туман рутинного смертоубийства. Вспомнил самолично означенный сигнал — раз бьют набат, значит, мятежники ворвались в город.
— Их хватило, — зло сказал Зузинский, не меняя устоявшегося ритма движений. — И нас задержать, и город занять. Когда ж они сникнут-то?
Именно что хватило. Убитые задерживали кирасир больше, чем живые, — только поэтому им пришлось сомкнуться в кольцо, только поэтому бой все еще продолжался. Наконец ожидающие своей очереди на заклание повстанцы в задних рядах начали пятиться, матерясь на атаманов, от свалки стали отваливаться сначала отдельные бойцы, потом целые ватаги.
— Господа комэски, — заорал Баглир своим лучшим командным голосом, — доложитесь о потерях.
Шестнадцать убитых. Шестьдесят девять раненых. Из них покалеченных одиннадцать, остальные остаются в строю.
— Прорываемся к городу, — объявил Баглир. — Эскадрон Чиркова прикрывает раненых. Ловит коней для безлошадных. И для убитых. И сторожит всех остальных. К городу идем пешей колонной, церемониальным маршем, с песней. О моих талантах наслышаны все?
Согласный гул.
— Тогда представьте — там двадцать восемь таких вот голосистых. Уши затыкать бесполезно! Этот звук воздействует на организм в целом, никак не на мозги. Ясно? Шагом — марш!