— Не знаю… Всю дорогу думал и придумал только, что решишь этот вопрос именно ты.
— Решу, — заявила Виа, грозно оскалившись, — еще как решу… Сожру всех от ревности! А если серьезно, Аноту невыносимо нужны крылья. И еще несколько пар лишними не будут. Только вот их выпишу из твоего нового городишки… Как его прозвали?
— Лаинский город? Дор-Иннин.
— Ясно, в честь прародительницы… Выпишу оттуда столько же молодых мужчин. Почему ты смеешься? Кирасирскому корпусу действительно очень не хватает крыльев! — Виа наскоро переменила тему. — И еще надо наконец построить дом. Тебе, может, и не надоела казенная квартира, а я-то постоянно тут сижу. Я уже присмотрела на том берегу Фонтанки отличное место. Так что приготовься развязять мошну… на то, что я хочу, жалования не хватит. Сам знаешь, Варфоломей Варфоломеевич[3] деньги только что не ест. Зато какие хоромины возводит!
— А нет у меня сейчас никакой мошны, — Баглир только руками развел. — Прогорел я, ненаглядная моя.
Виа ослабила его объятия, отодвинулась на полметра, склонила голову набок.
— Так эта штука в Морском корпусе строится на твои деньги?
— От казны денег не дождешься, сама знаешь.
Княгиня Тембенчинская села за забумаженный стол, одной рукой подперла голову, другой принялась выстукивать когтями «Прощальный марш», сквозь сукно портя полировку.
— Хоть детей будет откуда на крыло ставить, — буркнула она с деланым безразличием, — и то…
Ресницы взмахивали часто-часто. Было видно — легендарная начальница Анота вот-вот готова разреветься. Как ребенок, которому пообещали игрушку, но не купили… Баглир не знал, куда ему деваться. Потому как стыд выедал глаза хуже любой кислоты. Понял, не разумом — сердцем: хоть слезинка сейчас сорвется — не быть его счастью больше. Что ж… Решительно и громко бухнулся на колени, сравнявшись с сидящей женой ростом.
— Прости меня, дурака, — сказал, истово глядя в глаза, — что за походами ни кола, ни двора не нажил, носился по миру, нос совал, голову подставлял, прожекты строил, о семье не думая… Прости, если можешь… Исправлюсь.
Потихоньку, не вставая с колен, подполз ближе, стал шептать в ухо:
— Аппарат я сразу после испытаний поставлю на коммерческую линию. И — верфь ведь тоже моя. Пока правительство поставит государственную… Я же работаю на грани, на пределе здешней техники, местами и за пределом. Премию за риск возьму. Только тепловой двигатель надежен, все же остальное — руками и головами местных гениев, откуда они только берутся? И еще есть мысли. Богом клянусь — через два года поставлю дворец на том берегу, такой, как хочешь…
Виа резко повернулась. Она снова была похожа на себя.
— Черт с ним, с дворцом, — кривовато оскалившись, сказала она, — гори оно все огнем. Главное, что ты меня еще любишь. Среди всех этих чаровниц…
Сползла со стула и неопасно разревелась у него на плече.
— Уж нет, дворец напротив Анота я построю, — заявил Баглир. — Раз пообещал, и нам же нужен дом, в конце концов? Вдруг тебя со службы выгонят? В Дор-Иннин ехать далеко, и дыра этот Дор-Иннин пока. Это в-третьих.
— А при чем тут Дор-Иннин? — всхлипывая, удивилась Виа.
— А там нам уже один заложили…
— Я все-таки решил вашу задачу, Михель! — Эйлер сидел в кресле, привычная улыбка озаряла комнату. За креслом недовольным цербером стоял один из сыновей математика. Тот, который врач. — Вот только слишком увлекся. Боюсь, от меня больше не будет толку…
В руках он теребил рассыпающуюся стопку исписанной бумаги.
— Я хотел сделать для вас экстракт, но не успел, свалился… Ну отчего математикам нужно такое железное здоровье? Так или иначе, дальше я работать просто не могу. Глупо, но у меня зрительное мышление, мне надо видеть свои записи. А я теперь совсем ничего не вижу. И врачи говорят: никаких шансов.
Еще бы. Сами удалили воспалившийся от чрезмерной нагрузки глаз. А вторая глазница была занята стекляшкой уже давно. В молодости Эйлер был точно таким же увлекающимся.
— И сотрите это соболезнующее выражение со своей лисьей морды, — добавил Эйлер. — Я его не вижу, но догадываюсь, что оно там есть. Мой мозг остался при мне, а значит, я что-нибудь придумаю. И — радуйтесь! Я сумел не просто описать вашу проблему математически, я нашел решение. Общее решение, дружище! Один вывод занял полтораста страниц…
— Я уже отправил Ломоносову пакет с одной из моих девчонок, — сказал Баглир. — Пусть найдет вам секретаря, владеющего высшей математикой. Не думаю, что это так уж сложно. Что же касается зрительного мышления — воображение, кажется, при вас осталось.