— Можно ввести трехсменную работу, — рассматривая потолок, заметила княгиня Тембенчинская, — что даст утроение производства на том же оборудовании.
— А освещение? — Шувалов аж с места встал, хоть было и не принято. — Идея хороша, но для возможности такой мобилизации нам нужны газовые заводы. При лучине много не наработаешь. Господа военные! Дайте мне пять лет на подготовку и воюйте хоть с преисподней!
Торжественно взмахнул рукой и сел на место.
— Остров надо отобрать, — твердо сказал Иоанн, — того требует честь России.
— И стратегические соображения, — напомнил Румянцев, — это одна из важнейших наших оборонительных позиций.
Которую за семь лет так и не успели сделать неприступной. Все находились другие дела.
— Но без войны, — констатировал Петр, — что невозможно. А значит, это хлеб князя Тембенчинского. Ему и поручим. От вас же, господа, требуется полное ему содействие. Даже если потребует под стол залезть и кукарекать…
— Не потребует, — повеселев, заявил Чернышев, — у него имеется вкус. Причем отличный от вашего вкуса, государь!
Готическая атмосфера кабинета из давящей вмиг стала воздушной, мерцающие лучи света стали перерисовывать на столе картинки витражей.
— Михаил мне что-то такое рассказывал, — сообщил, нарочито тяжело роняя слова, Румянцев. — А, о роли флейты в восточном военном искусстве. Два раза при помощи флейты был достигнут решительный успех в совершенно безнадежном положении. В обоих случаях командиру приходилось на этом инструменте играть. Так что я бы и от кукареканья не зарекался…
Похохатывая, совет стал торопливо разбегаться по своим присутствиям. Остались только двое императоров. Петр, как всегда, распахнул окно и принялся набивать трубку. Несмотря на голую брусчатку под окнами, простирающуюся до самого Кольца Генерального Штаба, откуда-то пробивался запах цветущих лип. А возле колонн Зимнего немного вразвалку бегала знакомая суматошная фигурка князя Тембенчинского. Ждал жену. Дождался, налетел, ухватил на руки, сунул в карету…
— У нас на носу война? — хмыкнул Иоанн. — Это глава Аналитического отдела? И специалист по невозможному? Царская затычка?
— Зная эту парочку, могу предположить, что едут они в Дом-на-Фонтанке. Да и нет у них пока другого дома… Не удосужились. Отчего ты их не переносишь?
— С чего ты это взял? Хм, я намылил пару раз Виа шею. На Михаила поорал. Так и что? Дело начальственное, да и полезное, чтобы себя не забывали. А так… просто завидую, наверное.
— Так женись. И пусть завидуют тебе, — Петр выпустил затейливое колечко.
— И мне повезет, как тебе в первый раз.
— Зато второй вышел удачный. Ну?
Иоанн поскучнел.
— Кризис закончится, тогда.
Петр задумчиво разглядывал булыжники, заготовленный для столпа государева ока постамент.
— А как это все вообще будет выглядеть через несколько лет? — тихо спросил он. — А? По этой вот площади будут сновать наши доверенные люди: вулпы, калкасы, рархи, ринийцы, весь этот паноптикум! И над всем этим — огромный глаз синего пламени. Ты представляешь?
— Нет, — твердо ответил Иоанн, — не представляю. А вот окрестить их постараюсь…
— Лето же! Отчего и почему такой возмутительный холод!
Сен-Жермен улыбнулся. Ледяной ветер, как всегда, облетал его стороной. Зато соседям доставалось в полной мере. И все равно — жалобы именно датского посла на холод ингерманландского лета казались ему вещью, достойной улыбки. К чему было бравировать закаленностью скандинавской натуры и являться в одном лишь раззолоченном официальном камзоле? Все прочие закутались в плащи и надвинули на глаза треуголки. Да, это закрывало обзор. Но смотреть-то, в сущности, было не на что. Буро-зеленая неухоженная трава. Грязноватого цвета песок. Невысокая тягучая рябь на мышиного цвета озерных водах. Строения посеревшего дерева — то ли бараки, то ли сараи. Одно из них, самое большое, плавало близ берега, поддерживаемое понтонами.