Больно, как больно. Вспоминать себя, как больно быть спящим, да еще и слепым. Продираясь сквозь шипы памяти, ты изодрал в кровь свои белые крылья. И их кровавые кусочки устилают пройденный тобою путь, по которому придется возвращаться назад, к себе. Другой дороги нет.
О Путник! Что ты напутал! Ты перепутал пути, зашел не в свою игру и застрял по чужой прихоти. Забыл, в какую сторону открываются двери. Потерял ключи, и себя вместе с ними. Я заглядываю тебе в глаза, но там только Боль Темноты и Вопль Безумия. Там вереницы рабов идут по пустыне, и их отрешенность и тяжелая поступь отдается эхом в моем сердце. Я открываю сердце, так как знаю верный способ постичь истину: если отказывают все чувства, если ум не может постигнуть происходящее, а глаза ослепли от Огня Столетий, — Открой свое сердце, оно скажет Правду.
— О, кто ты, Путник?
Безмолвие потопило меня, зазвучав в сознании Колоколом Памяти.
— Это ты сама. Протяни руку и позволь подойти к собственной тени и войди в нее. Свет и Тень. Невозможно постигнуть одну без постижения другой. Не войдя в Тень, ты не сможешь постичь качества Света.
Люди караваном двигаются по песку, он осыпается под тяжестью, и сквозь него проступают камни. По крайней мере, это кажется камнями на первый взгляд. Если присмотреться, то можно заметить некую закономерность в их чередовании. Кое-где проступают каменные площадки, имеющие правильные очертания. Сквозь туман в сознание начинает вползать Память.
Вот я бреду седым стариком, одежда которого едва прикрывает тело. Одежда, некогда роскошная, давно истлела, и ветер, резким порывом дернув за рукав, оголяет мне руку, ту, в которой зажат нож с рукоятью, усыпанной красными каменьями.
За спиной, невдалеке, полузасыпанные песком каменные ворота, от которых остались только столбы. И по цепочке следов можно проследить то, что путь начинался из этих ворот, бывших когда-то входом в храмовую библиотеку. Когда-то в очень далеком сне. И смутные воспоминания чередой возникают в моем сознании.
А как же вернуться к Изначальной Себе, когда обнаруживаешь, что все твои жизни нанизаны, как бусины, на бесконечную нить времени. Они закручены в огромную спираль без начала и конца. И я, как четки, давно начала перебирать эти бусины, но им нет конца. Вот ещё одна, неизвестно какая по счету, я начинаю вглядываться в нее. Еще смутно маячит отражение предыдущей жизни-бусины, где на фоне заходящего солнца виден силуэт сидящий на срезе колонны женщины. Более пристально вглядываюсь в перламутровую поверхность — и нахожу там себя.
Смотрю на свои руки. Какое тут у меня тело? На этот раз оно мужское.
Все вокруг суетятся в панике. Обнаруживаю, что и я бегу по направлению к какому-то строению, которое расположено в западной части. Сердце бешено стучит и готово выпрыгнуть из груди, мысли, натыкаясь, друг на друга, рассыпаются и в голове образуется звенящая пустота.
— Как все это произошло? Где была охрана, и вообще, все настолько невероятно, что думается — это не должно случиться со мной, это просто кошмарный сон, который исчезнет, надо только открыть глаза. Но сон не заканчивается, бежать становится труднее, и я смиряюсь с тем, что это не сон.
Тяжелая, обитая металлом дверь немного приоткрыта. Хорошо, что не надо тратить силы на нее. Миновав огромный зал, оказываюсь перед двумя входами в галереи. Куда же теперь? В какую сторону? Резко поворачиваю налево, в ту, которая темная и из которой тянет холодком. Пробежав совсем немного и услышав тоненький прерывистый голосок, понял, что направление выбрал верно. Направо — еле видимая лестница, ведущая в нижнюю галерею. По ней, быстрее, быстрее. Вот, он, люк, который нужно открыть. Каменный пол и тяжела плита, которая закрывает проход в подземелье. Голосок, который определял направление моих поисков, затих. Сердце сжалось в камень от предчувствия неминуемого горя. Я знаю, что у меня нет уже времени. Но мне нужно успеть. Во что бы то ни стало, успеть. Ломая длинные ногти и обдирая пальцы в кровь, подцепить край плиты, поднять хоть чуть-чуть. На помощь торопится верный слуга Насхват. Он засовывает в щель кусок резного дерева, сорванный с мебели. Оттуда снизу раздается жалобное скуление, от которого ломит сердце и перехватывает дыхание. Это скулит маленькая смешная собачонка, которая следовала по пятам за моей дочерью, не покидая ее ни на минуту.
С огромным усилием поднимаем плиту. Насхват отбрасывает ее, а я уже шагаю в темный проем, нащупывая ногами лестницу. Крутая, практически отвесная и скользкая. Мысль: хватит ли ступеней. Могу и упасть на каменный пол, разбиться, и тогда уже никому помочь не смогу.