— Конечно, Сушар не охотник, и не он поднял зверя и нашел логово с котенком. Приобрел у кого-то за бесценок, — продолжал размышлять Асмерагос, пытаясь отмахнуться от воспоминаний о навязчивом сне.
— Сушар как змея — нельзя ему доверять. Он и так чует и знает больше, чем ему положено знать. Желтоглазый Сушар, не лежит у меня к нему сердце, хотя плохого он мне ничего не принес, пока. А там — кто его знает.
Глава 16
Да, моему Высшему Я наплевать, как я себя чувствую тут, в теле. Есть ли пища, тепло, друзья и живу ли по-человечески.
Оно ведет свою Игру, которую отсюда нельзя просчитать, только по неуловимым признакам эта Игра вплывает в сознание, и только через несколько проигранных кругов ты начинаешь понимать, в чем заключалась суть того шага, который был произведен в самом начале пути. И все, что происходит и будет происходить, все это уже предусмотрено, и вероятность изменения чего-то, возможно, и имеется, но только в каком месте подойти к ней, этой вероятности? Чтобы понять сегодня свой следующий ход (назовем это целью), необходимо вспомнить предыдущий. Как понять свой смысл жизни, если ты, как слепой щенок, не знаешь, откуда ты и кто твоя стая. Не помнишь даже предыдущую свою жизнь.
И опять ступени, которые не первое тысячелетие кружатся передо мной, как желтые листья, отжившие свой срок, но ветер перемен поднимает их снова и снова, пытаясь реанимировать их былую насыщенность и красоту. Кружение быстрое и красивое, даже гармоничное, с первого взгляда, но оно ничто по сравнению с тем, что называется просыпанием. Когда листочки только разворачиваются и не совсем известно, что развернется, можно только догадываться о том, какая игра еще впереди.
А эти осенние листья, конечно, несказанно красивы, их многоцветие радует глаз, но Игра завершилась, роли известны и неминуемо разложение по составляющим. Тлен. Пепел. И тянет в сон, в тот, из которого уже не проснуться. Вы думаете, что это о смерти? Нет, она более честна, она Воин. Все знают, для чего она приходит.
А вот Сон... Кто же объяснит, что же это? Да, да, слышала — маленькая смерть. Так, да не так. Это надо вспомнить, прочувствовать. Умирание без смерти, что это?
Вы поднимаете голову и завороженно наблюдаете, как на фоне голубого неба срываются с веток листок за листком и каждый по своей траектории устремляется вниз, пусть дуновение ветерка даже подхватит его и поднимет вверх, но его Игра уже закончена и финал известен.
Вниз, а там много уже таких, вроде бы похожих, но по-своему неповторимых разноцветных листьев — Игр.
И каждая жизнь человечья похожа вот на такой маленький листик, уже не нужный, но еще красивый. Падая друг на друга, они создают ковер, и ветер с удовольствием метет их по своей прихоти.
Люди — листья, все записано там, на листе... откуда ты, когда умер, сколько жил, почему не помнишь себя. Нет только одного — Для чего? У каждого есть своя точка зрения на это, и возможно, каждый и прав, как и далек от истины.
Для чего я проживаю каждую жизнь, и предыдущую, и последующую? И то, какие объяснения нахожу для себя приемлемыми, никак не освещает истинного моего положения. Но точно знаю, что Я — то Высшее, которому наплевать на то, что тут чувствую я-низшее, ведет особую, свою Игру, и точно знаю, что дала согласие на многое из того, которое происходило и происходит в так называемой моей жизни.
Но почему же Больно? И с каждым разом эта боль все утонченнее и изощреннее. Часто не сразу можно объяснить, отчего она.
Положение примерно того барашка, которого растили с любовью, лечили его избитые копытца, чтобы он мог добираться до сочной высокогорной травки, оберегали от волков.
И подходит время, когда эта забота исчезает, возникает отстраненность, и расчетливые движения пастухов вызывают смутные, неприятные чувства. Становится одиноко, потому что в загоне ты один, и методичный лязг точимых ножей тебе ни о чем не говорит, но от этого становится смутно грустно.
Когда еда поспела, ее любят по-другому. Да, барашек тоже ел травку, не жалея ее, только как это воспринимать: как утешение для него или оправдание для них, точащих ножи.
И вот опять я слышу этот звук, кто-то точит нож, и от него не становится легко и радостно.
А может, все-таки я не барашек?
Глава 17
Есть такое понятие, как «Участие». Очень часто определение «Безучастный» является обвинительным, сродни «Бессердечному», а даже иногда еще добавляется — «Злой». Когда-то и мне казалось, что это так, и если ко мне относятся безучастно, то, по меньшей мере, ненавидят меня. Как глубоко я заблуждалась — и полагаю, что я не одинока. И опять получаю подтверждение тому, что если я что-то не принимаю или возмущаюсь по какому-то поводу относительно действий конкретного человека или же явления, то всегда нахожу аналогичные поступки свои, относительно кого-либо. Действия, очень часто в тот момент скрытые для моего понимания.