— Считается, что прекрасные принцессы не колотят бедных беззащитных лягушат, — с серьезным видом напомнил он, хватая Дерин и за другое запястье, после чего заставил пригнуться, чтобы их лица оказались рядом. — А теперь играй по правилам, и я позволю тебе съесть твой ленч.
— Дом!
Он сильнее дернул Дерин за запястья и потянулся к ее губам. Его поцелуй оказался жестким и грубым, в отличие от того, что она ожидала. Протестуя, она приглушенно вскрикивала, но он держал ее крепко. Наконец Доминик отпустил ее, все еще держа за запястья и глядя на нее с каким-то задумчивым выражением.
— Пожалуйста! Отпусти меня!
Наконец он молча разжал руки, и некоторое время она стояла, с растерянным видом потирая отметины от его пальцев. Потом она снова коротко взглянула на него и отвернулась. Она была не в силах перенести чувство теплоты и близости, которое испытала, находясь совсем рядом с ним. Она села на другой конец стола. Руки дрожали, а ноги так ослабли, что Дерин не сомневалась, что рухнет на пол, если останется стоять еще на минуту.
Они ели молча, и от нее не ускользнуло, что даже Пес, который занял привычное место у двери, был озадачен их неожиданным молчанием. Он склонил голову набок и навострил уши, пытаясь понять, в чем же было дело. Молчание было нарушено, только когда она поставила на стол поднос с кофе. Доминик посмотрел на нее, и его губы изогнулись в кривой улыбке.
— Я должен сказать, что сожалею, Дерин? — тихо спросил он.
Она было покачала головой, но передумала и вместо этого слегка пожала плечами.
— Только если ты в самом деле сожалеешь, — сказала она.
— Вообще-то нет.
— Тогда зачем говорить, что сожалеешь?
Он откинулся на спинку стула и закурил сигарету. На миг выпущенное им облако дыма скрыло от нее его лицо.
— Потому что я думал, что ты, может быть, ждешь этого от меня, — объяснил он. — Я не вполне осознавал, насколько ты привержена общепринятому. Этот артистический, богемный фасад — только фасад, не так ли? Так оно и есть.
— Не понимаю, что ты хочешь сказать.
— Не понимаешь? — Некоторое время он внимательно смотрел на нее, пуская облачка дыма, его взгляд обеспокоил ее. — Если бы ты действительно была такой, как утверждаешь, — наконец сказал он, — ты хотя бы слегка ответила бы на мой поцелуй.
— А с какой стати ты так решил? — спросила она, защищаясь. — Даже претендующие на художественность… представители хиппи, как ты их называешь, уж конечно, имеют право выбирать, с кем целоваться.
— Верно, — признал он, как будто пытаясь понять ее точку зрения. — Но что я заметил, так это то, что ты не дала мне пощечину.
— Это, — мрачно пообещала Дерин, — можно быстро исправить.
Он засмеялся, поднимаясь на ноги:
— Я бы не стал пытаться это сделать, милая, можно ведь и сдачи получить.
— И это меня бы не удивило! — резко ответила Дерин, жалея, что не владеет своим голосом, который прозвучал хрипло и дрожаще.
Он направился к двери, захватив купальные трусы, и с сожалением ухмыльнулся.
— Мне придется отправиться за покупками, — сказал он. — Только после этого я смогу снова пойти купаться.
Дерин не ответила. Вместо этого она начала убирать со стола. Просто невероятно, но она с трудом удерживалась от смеха. А ведь только что была в ярости. Собрав блюда и направляясь с ними к раковине, она глупо захихикала и еле смогла успокоиться. Сложила посуду в старомодный эмалированный таз, сняла с вешалки за дверью полотенце, после чего отправилась за чайником.
— Лови! — крикнула она, швыряя Доминику полотенце, когда он шел к двери. Некоторое время он смотрел на полотенце так, словно не верил своим глазам.
— Зачем это? — спросил он.
— Чтобы вытирать посуду, — сообщила она ему. — Тебе довольно долго удавалось выходить сухим из воды. Не понимаю, с какой стати я должна выполнять всю работу по дому, а заодно готовить еду.
Некоторое время он смотрел на нее, и она заметила, что в его глазах притаилась смешинка, несмотря на нахмуренные брови.
— А если я скажу, что не стану вытирать посуду? — тихо предположил он. — Что тогда?
— Тогда ты больше не получишь еды, — сурово сообщила она, хотя ей ужасно хотелось посмеяться над выражением его лица.
— Ах ты маленькое чудовище! Это же шантаж!
Она налила в таз жидкость для мытья посуды и горячую воду, при этом удовлетворенно улыбаясь.
— Это зависит от тебя, — весело сказала она. — Вытирай посуду или голодай.
— А как же Джеральд? — мягко поинтересовался он, сдаваясь и начиная вытирать фаянсовую посуду по мере того, как она ее мыла. — Это, по-моему, его ты должна приучать.