В тот же момент, вернулся в исходное состояние реалии, всё ещё ожидая подвоха от судьбы, всё ещё не веря, что его так тщательно разработанный план дал крен с поворотом на сто восемьдесят градусов, и ни одна из фальшивых версий не пригодилась. Но всё обошлось: получил гербовую бумагу с тремя десятками подписей, всепонимающий взгляд терапевта на прощание и загадку с гномом за ножкой стула.
- Большой привет вашей матушке, Варваре Михайловне!
Причём голос у терапевта до странности напоминал голос лакея со стеклянным глазом.
- Вы её знаете?! - едва не проглотил язык Булгаков.
Гербовая бумага жгла ему пальцы.
- Вот с таких лет! - радостно показал терапевт рукой и добродушно заулыбался. - Я ведь мог быть вашим батюшкой!
- Батюшкой?.. - брезгливо поморщился Булгаков.
- Да... - вспомнил былое терапевт, - в своё время я делал вашей матушке предложение, но, увы, она предпочла Афанасия.
- Зачем тогда вся эта комедия?
Булгаков едва не швырнул терапевту под ноги гербовую бумагу с двумя десятками подписей.
- Затем, что вам надо сделать очень многое, - опять чужим голосом сказал терапевт, - а не погибнуть в рассвете лет за дядькины интересы, а стать поэтом души!
- Ё-моё! - глупо рассудил Булгаков, спуская пары и открывая от удивления безусый рот.
- Кому-то воевать, - всё тем же чужим баритоном ответил терапевт, - а кому-то - романы писать. - Терапевт вздрогнул, как большая механическая кукла, несущая ахинею, и произнёс своим обычным голосом: - Впрочем я с вами заговорился. Идите... идите... всё будет хорошо!
Булгаков так был ошарашен произошедшим, что вообразил, что хитро обманул государство и всю медицинскую комиссию вместе взятую, только тогда в спешке покинул больницу.
Бывают же сумасшедшие люди, собой, думал он оторопело, направляясь домой, чтобы обрадовать жену. О лакее со стеклянным глазом и о гноме, страшно на него похожим, он на какое-то время забыл, ибо повседневность быстренько взяла верх, чтобы в целости и сохранности сохранить ему психику, и моментально изменила ход его суждений.
Дома его ждали с похоронным видом, полагая, что ему прямая дорога на фронт, впрочем, конечно же, далеко не все.
- Ну слава Богу! - воскликнула Варвара Михайловна, услышав новость. - Слава Богу! - И перекрестилась на икону в углу, за лампадкой. А потом как ни в чём не бывало, словно не произошло ничего из ряда вон выходящего, принялась раздавать карты.
- Иван Павлович, ты будешь играть?
Булгаков долгим взглядом посмотрел на неё. Но мать сделала вид, что ничего не поняла.
- Поздравляю, братца! - подскочила и чмокнула его в щеку Варвара.
Младшие Елена, Иван и Николай просто приняли к сведению, Иван даже помахал из-за стола, мол, не вешай носа, мы на твоей стороне. Они были ещё слишком молоды и не понимали сути происходящего. Зато отчим, Иван Павлович, шумно сложил "Киевские ведомости", поднялся во весь свой свечкообразный рост и вышел вон, сказал на прощание:
- Хотелось бы видеть, как старшенький увильнёт от армии! Вот, пожалуйста! Яркий представитель пораженчества!
Он был ярым поклонником войны до победного конца. Булгаков хотел сказать в том смысле, что пошёл бы сам и повоевал за царя и отечество, но Тася вовремя залепила ему рот ладошкой, чтобы он не наговорил дерзостей, за которые всё равно придётся расхлёбывать, и увела из гостиной подальше от греха.
- Раздевайся и садись, я тебя покормлю.
- А чего он так?! - возмутился Булгаков, размахивая руками, как мельница крыльями.
- Как? - загородила Тася ему дорогу, чтобы он не выскочил из комнаты.
- Сам бы пошёл добровольцем! - крикнул в дверь Булгаков.
- И пойду! - прокричал в ответ Иван Павлович, давай понять, что всё слышит.
- И иди! - как чёртик, подскочил Булгаков, размахивая кулаками.
Должно быть, Иван Павлович тоже сделал соответствующий реверанс, потому что в дело вмешалась Варвара Михайловна (слов было не разобрать), и не дала сойтись противникам в открытом бою.
- И пойду! - рвал лишь на себе подтяжки Иван Павлович и гремел венскими стульями.
Булгаков тоже было попробовал манипуляцию с одним из них, но безуспешно - Тася не дала.
- Всё! Всё! Всё! - затолкала его за стол. - Он уже старый, - мудро сказала она, целуя его в щёки так, что он почувствовал её горячее дыхание: - Из него песок сыплется!
- Откуда ты знаешь? - засмеялся Булгаков, пытаясь поймать её губы.
- Видела! - коротко поцеловала она его. - Не трогай его! - отстранилась и посмотрела строго.