- Что вы наделали?! - испугалась Тася. - Он сейчас умрёт! - схватила она своё сокровище за грудки.
- Не умру, - заплетающимся языком возразил Булгаков, отстраняясь от неё, как от чумной. - Мне даже очень приятно! Господа! Я величайший писатель всех времён и народов! - театрально раскланялся он. - Как вы не понимаете?!
- Мы понимаем! Мы вам верим! - заверила его рыжая женщина с другой стороны улицы. - Верим!
- Мне здесь черти предлагают написать роман! - закричал ей из последних сил Булгаков. - Но я фигушки его сделаю из принципа! Никакого насилия!
Тася с ужасом покачала головой и сказала цепенея:
- Что ты делаешь?.. Что ты делаешь?! Заткнись!
Она даже оглянулась с испугом. Ей показалось, что в окне напротив мелькнул Ларий Похабов, покачал головой и погрозил пальцем. Булгаков тут же опомнился и, действительно, испугался. Он аккуратно поставил бутылку на землю, запахнул пальто и скоро пошёл в темноту как привидение.
- И правильно! - крикнул ему вслед человек и вернулся к жене на другую сторону улицы. - Вот как надо! А ты: "Мораль, норма!"
И Тася побежала за мужем.
Глава 3
Кавказские мытарствования. 1919-20. Владикавказ
- Не его ли мы ищем? - лениво спросил Рудольф Нахалов, аристократично смахивая с ложечки яичный желток.
Он был в своём любим кителе интенданта, и не по-военному длинные женские волосы обрамляли его глуповатое лицо, порочность которому придавал кривой шрам на верхней губе, намекая на связь с уголовным миром. На самом деле, шрам был получен в результате неряшливого бритья в пьяном виде и банального заражения крови.
- Кого?.. - так же лениво не расслышал Ларий Похабов и в следующее мгновение закрутил головой.
До этого он был занят соблазнительными икрами черноглазой официантки, которая не без намёка на чаевые вовсю сновала рядом как маятник.
Но местные кряжистые женщины ему не нравились, лишь частично, местами. Он предпочитал высоких и стройных блондинок, сухих, как веретено, как на картине Брида Кало "Полярный вальс" или "Всплески метели", очень сексуально и полезно для щитовидки. А местные были чернявы везде, где можно, и крепки в чреслах.
- Вон, посмотри! - насмешливо по отношению к фигуранту показал Рудольф Нахалов. - Во-о-о-н на той стороне.
Они завтракали в гостиничном ресторане "Магнолия", на втором этаже с огромными пока ещё целыми витринами. Надменный господин в углу, с острыми стрелочками на брюках, тренькал одним пальцем на рояле, и какаду в серебряной клетке нервно чистил клюв синей когтистой лапкой: "Кака!"
- Да... - посмотрел в окно Ларий Похабов и даже расстроился тем, что праздная жизнь кончилась, хотя они не зря месяц прикидывались маркитантами белой армии и сновали где можно по Кавказу; и руководство русского бюро часто использовало их как приватных информаторов для своих делишек, отделываясь пустяшными чаевыми. Обоим уже давным-давно всё наскучило. Но приказ был конкретным: заниматься исключительно Михаилом Булгаковым, по сторонам не зыркать и клювом зря не щёлкать, как какаду в клетке. Стало быть, там тоже на него были большие планы, которые до конца не раскрывались по причине субординации: каждый должен был знать своё место, не более, иначе можно было вылететь в два счёта без выходного пособия, да ещё и с волчьим билетом в придачу недисциплинированного лунного человека, а это было всё равно что пасть на дно и прозябать в банальном отстойнике бесконечно долго, ожидая своей очереди, а очередь с этой русской революцией только увеличивалась.
Ларий Похабов подозревал, что бюро само не формировало мнение о Булгакове, хотя он уже был занесён в табель о рангах, но делало вид, что ведёт честную игру, в этом и заключалась субординация: никто не должен был знать расклада сил, дабы случайно не повлиять на конечный результат. Риск испортить дело в последний момент был слишком высок, когда речь заходила о таких проектах, как Михаил Булгаков, как, впрочем, и во всех других случаях; и среднее звено имело четкие инструкции от сих до сих, переступать которые было небезопасно.
- Что будем делать? - полюбопытствовал Рудольф Нахалов, намекая, что пора Булгаковым заняться серьёзно, а не опохмеляться по утрам "боржоми" и пялиться на баб-дур с низкопотребным вкусом аркадских простушек, о которых они не имели ни малейшего представления, ибо выросли в тени непритязательных кавказских курортов.
Начальства между ними не было, формально им был Ларий Похабов, как старший и более опытный, прошедший ни одну подобную кампанию ещё со времён Сократа.
- По плану, - пожал плечами Ларий Похабов так, словно был приверженцем строгих инструкций.