— Я не ловил его. Я знал, что оно разумно, и соответствующим образом относился к нему.
— Если учесть заявление предыдущих свидетелей, вам крупно повезло, — колко заметил прокурор. — Почему этот уродец позволил вам в отличие от всех других вступить с ним в контакт?
— Просто он понял, что мой разум привык иметь дело с нечеловеческими формами жизни. А отсюда он логически пришел к выводу, что со мной легче, чем с кем-либо другим, наладить контакт.
— Логически пришел к выводу, — повторил прокурор и обратился к судьям: — Прошу, милостивые государи, обратить серьезное внимание на эти слова, учитывая, что данный свидетель находится на особом положении. — И он снова повернулся к Аллену: — Таким образом, вы считаете, что это существо обладает разумом?
— Безусловно!
— В течение нескольких месяцев вы имели возможность изучать разум этого незваного агрессора. Какой, по вашему мнению, уровень интеллекта у этого существа?
— Такой же, как и у вас, только он иной, совсем не похож на наш.
— Вы считаете этого субъекта полноценным представителем его расы?
— У меня нет оснований думать иначе.
— То есть его раса равна нашей по разуму?
— Очень возможно. — Профессор Аллен потер подбородок, минуту подумал. — Да, я бы сказал, равна, если вообще можно сравнивать столь непохожие явления.
— А может быть, они даже превосходят нас и не только умственно, но и численно? — настойчиво гнул свою линию прокурор.
— Не знаю. Сомневаюсь.
— Но можно ли исключить такую возможность?
— Такие произвольные умозаключения не могут удовлетворять, и поэтому я…
— Не увиливайте от ответа! Существует ли возможность, пусть малейшая, что форма жизни, представляемая этим чудовищем, является самой страшной угрозой роду человеческому за всю его историю?
— Если сильно захотеть, угрозой можно назвать все что угодно, но…
— Угроза — да или нет?!
Вмешался судья в центре:
— Нельзя требовать определенного ответа от свидетеля на гипотетически поставленный вопрос.
Прокурор невозмутимо поклонился:
— Отлично, ваша честь, я поставлю вопрос иначе. — И возобновил допрос: — Считаете ли вы, как специалист, что интеллектуальный потенциал данной формы жизни достаточно высок, чтобы они напали, победили и поработили человечество, если бы они этого захотели?
— Не знаю.
— Это все, что вы можете сказать?
— Боюсь, что да.
— Но этого вполне достаточно, — резюмировал прокурор, многозначительно глядя в телекамеры на невидимое многомиллионное жюри. — Значит, вы допускаете, что существует опасность, небывалая опасность?
— Я этого не говорил, — возразил Аллен.
— Но вы не утверждали и обратного, — парировал прокурор, занимая свое место с видом самоуверенным и довольным. — Я кончил.
Адвокат помедлил, прежде чем приступить к допросу.
— Профессор Аллен, как освещались в прессе ваши многочисленные заявления, касающиеся обвиняемого?
— Все они без исключения были грубо извращены, — хмуро ответил Аллен. Он бросил ледяной взгляд на большую группу репортеров, которые в ответ высокомерно ухмыльнулись.
— Обвиняемого неоднократно рассматривали как шпиона, к которому во избежание худшего нужно применить решительные меры. На основании сведений, которыми вы располагаете, вы поддерживаете эту версию?
— Нет.
— Как бы вы определили общественное положение обвиняемого?
— Он эмигрант, — ответил Аллен.
— Не правда ли, побуждения обвиняемого невозможно рассматривать как враждебные роду человеческому?
— Нет ничего невозможного, — сказал профессор Аллен, потому что он был воплощенная честность. — Обмануть можно и самого хитрого из нас. Но не думаю, чтобы меня обманули. Таково мое мнение, чего бы оно ни стоило.
Адвокат вздохнул:
— Как мне уже тут напоминали, мнение — это еще не доказательство. — Он опустился на стул, ворча себе под нос: — Хуже некуда! Какое несчастье!
— Пятый свидетель!..
— Десятый свидетель!..
— Шестнадцатый свидетель!
Шестнадцатый был последним в списке обвинения. Свидетелей могло быть в пять раз больше, но и этого хватало за глаза! И у них было что предложить для окончательного всеобщего приговора, соответствовавшего если не здравому смыслу, то по крайней мере предрассудкам, — вполне убедительное, продуманное предложение о том, как поступать с кочующими формами жизни: терпеть их, дать им под зад коленом или сделать что-нибудь еще похуже. В настоящий момент стоял вопрос об общественной безопасности, и решать, стоит ли подвергать себя риску, должна была сама общественность. Имея это в виду, все шестнадцать свидетелей обвинения составили грозный обвинительный акт против странного златоглазого подсудимого, покушаясь не только на его свободу, но и на саму жизнь.