Нет, дварфы не должны покидать горы. Вне гор мир переворачивался с ног на голову, и чем дальше к югу, тем нелепее становились понятия о чести и бесчестии, а то, что Стив привык считать благородством, называлось глупостью. На юге не просто не умели жить, на юге жили непристойно. И вершиной этой узаконенной непристойности был Бристоль. Стив от души презирал этот город и его жителей. А потом появилась Иефа. Она не была уроженкой Бристоля – Стив знал это точно – она пришла издалека и не успела прожить в вольном городе достаточно долго, чтобы как следует приспособиться и стать своей. Ее гнусный характер и острый язычок вполне можно было объяснить неприветливым детством и долгими скитаниями – в конце концов, вряд ли даже Мораддин знает, что там ей довелось пережить, пока она мыкалась по большакам! – и Стив через некоторое время пришел к выводу, что сама по себе пигалица не так уж плоха. Что стоит всего лишь увести ее подальше от наглой булыжной мостовой, и она выправится, начнет вести себя, как подобает…
Вот, например, она же не полезла в коричневый мешок, когда Стив был в отключке! А ведь ей наверняка очень хотелось – поглядывая на него, от любопытства она даже смешно шевелила носом, как кролик! Она тащила Стива на своих плечах и накачивала своей силой, и последней рубахи не пожалела, когда понадобилось перевязать! А значит, она вовсе не такая, как жители беспутного юга, она умеет держать слово и не совать нос не в свое дело, умеет заботиться, умеет забывать о себе ради других… А что пакостит иногда – так просто молодая еще, глупая, а учить некому.
Оказалось, что Стив все-таки ошибся.
Оказалось, что Иефа унесла часть Бристоля с собой. Что она больше подходит этому городу, чем некоторые коренные жители, что она пропитана его лукавой хитростью и презрением к честным остолопам, которые готовы платить за товар справедливую цену.
Вот и сейчас. Это действительно была глупая, ненужная месть. Действенная, конечно, но далеко не благородная – права была треклятая дриада.
Стив тяжело вздохнул и оглянулся. Иефа плелась в хвосте партии, низко опустив голову. Ее острые уши были пунцового цвета.
Совесть замучила? Хорошо бы.
Стив вздохнул еще тяжелее и приказал себе не врать. Конечно, очень хочется, чтобы совесть. Вообще, много чего хочется. Но дело ведь в чем-то другом – верно?
Иефа сильно вздрогнула, подняла голову и встретилась глазами с дварфом.
- Ты чего? – тихо спросил Стив, дождавшись, когда она с ним поравняется. – Плохо тебе? А? Болит что-то?
Полуэльфка сжалась, затравленно поглядела на ушедших вперед сопартийцев и покачала головой.
- Нет, Стив. Ничего не болит. И мне не плохо.
- Ну да, ври больше! – фыркнул дварф. – Я же вижу!
- Что ты видишь?! – почему-то шепотом вскричала Иефа. – Что ты можешь тут увидеть?! Кто я, по-твоему?!
- Дурочка ты, вот кто, - сказал Стив и сам удивился своей нежности. – Придумываешь глупости всякие. И боишься все время. Чего боишься?
- Я не хочу слышать, - глухо сказала Иефа и снова уставилась в землю. – А я их слышу – все время! Каждое слово, каждый взгляд, ухмылку каждую! Это невыносимо – понимаешь?!
- Нет, - честно признался Стив – не понимаю. Кого ты слышишь?
Полуэльфка подняла на него взгляд, полный отчаянной маяты, и даже воздуху набрала – ответить, но вдруг передумала – словно дверь захлопнула.
- Никого, - сказала она. – Забудь. Дурость это все.
- Дело твое, - обиделся Стив. – Только зря ты… Я же правда помочь хотел.
- Спасибо, - выдавила пигалица и покраснела. – Со мной все в порядке.
Ааронн и Этна говорили тихо. Очень тихо. Наверное, пытались учитывать новый слух Иефы, или просто тема была для них такой… слишком деликатной. Слышать их было невыносимо. Казалось, что они кричат, горланят на весь лес, да что там лес, их слышно, наверное, даже в Бристоле, нет, даже в Стальной империи, да в самом Султанате теперь каждая из двухсот пятидесяти султанских наложниц в курсе их беседы! И как они могут, как смеют – это же нагло, отвратительно, беспардонно!
- Тебе придется что-то решать с девочкой, - вроде равнодушно говорила дриада, но по голосу было слышно, что говорить об этом ей неприятно. – Она неспокойна. Она не любит себя и не верит в себя. Она неспособна удерживать равновесие, она может вспыхнуть в любой момент. Это опасно – понимаешь? Опасно, в первую очередь, для вас. О себе я не волнуюсь, но если ты был настолько безответственным, что позволил взять в поход ребенка, а потом был так неосторожен…
- Она не ребенок, - с досадой возражал эльф. – Она взрослая женщина. И я не имею совершенно никакого отношения к ее комплексам. Я вообще не имею к ней никакого отношения. У нее вздорный характер. Подозреваю, что нелегкая судьба и совершенно безрадостное детство. Вероятно, некому было воспитывать в ней высокие моральные принципы, но в критической ситуации она включается в командную работу, она способна защитить не только себя, но и других, она способна – как это ни дико звучит – на самопожертвование. У нее даже свой кодекс чести есть. Ущербный, конечно, но – повторяю – вряд ли ее кто-то учил…
- Говоришь ни о чем. Не о том. Ты дал ей понять, что она тебе интересна, и обманул. Ты потешил свою потребность заботиться о ком-то – все равно, о ком, только и всего. Для тебя это пустяк. А для нее – трагедия. С ее точки зрения ты – предатель. Ей проще так думать. Она не сможет принять правду и быть тем, что ты из нее сделал.
- Что я из нее сделал?
- Просто занятие, от которого очень легко отвлечься. И ты отвлекся. На меня.
- Я не мог иначе.
- Мог. Поменьше думать о своей боли – тогда, или побольше думать о чувствах девочки – гораздо раньше. Теперь она меня ненавидит.
- Это пройдет.
- Если это пройдет, она начнет ненавидеть тебя.
- Во-первых, она уже пыталась, и у нее ничего не вышло. Во-вторых, чтобы начать ненавидеть меня, она слишком…
- Она не глупа.
- Да, но и к самоанализу не склонна.
- И тем не менее… шанс есть. Мы вернулись к тому, с чего начали. Тебе придется что-то решать с девочкой.
- Я не могу ничего с ней решить! Просто потому, что мы никак не связаны!
- Ты лжешь самому себе. Я видела все, что видел ты. Во мне часть твоей памяти. Я видела…Бессмысленно отрицать, что ты…
- Тебе неприятно?
- Да. Мне жаль, что девочка…
- Нет. Не это. Тебе просто неприятно помнить ее рядом со мной. Верно?
- Ты уходишь от ответа. Я говорю о том, что ейнеприятно видеть менярядом с тобой…
- А ты рядом со мной?
- Ты уходишь от ответа…
- Этна!
- Ты говоришь, что она взрослая женщина – большей глупости я не слышала. Она девственница, как это ни странно. А главное, она полукровка. Сколько ей? Двадцать пять? Двадцать семь? У нее чувства подростка. Вспомни себя в ее возрасте. Очевидно, что эльфийская кровь проявилась в ней сильнее, а ты сам прекрасно знаешь, что эльфы…
- Этна, я не понимаю, почему вообще мы говорим о ней. Ты считаешь, что я в ответе за нее? Это не так. Да, ты права, у нее чувства подростка, и ведет она себя соответственно, но не я брал ее в поход. Не я!