- Добивай! Слышишь?! Добивай! Я долго не удержу! – Иефа испуганно повернулась на голос и увидела, как с узкой ладони срывается огневик и несется в сторону лагеря. Этна нетерпеливо убрала прилипшие ко лбу волосы, тряхнула руками и сложила ладони ковшиком. В горсти затеплился маленький огонек и принялся расти. – Добивай! Я не могу одновременно! Ну!
«Корни! – поняла полуэльфка. – Она душит его корнями».
Иефу затрясло. На четвереньках она подобралась к дозорному, который успел уже освободить одну руку и вцепился в древесные путы, сжимавшие его горло. Гоблин скосил на барда дикие, налитые кровью глаза. Корни трещали и скрипели, угрожая вот-вот лопнуть.
Три коротких, точных движения. Нет, два. Нет, уже одно.
Иефу колотило так сильно, что нож плясал бешеную джигу перед самой гоблинской мордой, и никак не останавливался.
«Я не могу. Не могу!»
Лопнул корень, державший вторую руку дозорного. Гоблин выгнулся, мотнул головой, дотянулся до полуэльфки, вцепился в край рубахи и потянул. Иефа охнула, подалась вперед, затрещала ткань, мозолистая лапа дозорного клещами впилась в левое плечо полуэльфки. Иефа дернулась, истошно закричала и с размаху вогнала в гоблинское горло нож по самую рукоять.
Когда Стив выломился из кустов на поляну, выяснилось, что драться почти не с кем. Слева Ааронн как раз разделался с одним гоблином и теперь вяло и, как показалось дварфу, даже с некоторой ленцой отмахивался от двух других. Справа приземистый крепыш с кривым тесаком мчался к зарослям, из которых доносились рев и тонкие крики барда – Стив еще подумал мельком, не проверить ли, как у пигалицы дела, но тут же отвлекся. На Стива шли двое. Не так, чтоб очень крупные, и не так, чтоб слишком матерые, но очень, очень, особенно по дварфским меркам, наглые. «Все лучше, чем ничего», - мрачно вздохнул Стив, закрутил топором веселую мельницу и двинулся вперед. Вилка лесным бесом скакал вокруг него, топорщил перья, таращил глаза, угрожающе щелкал клювом и издавал вполне солидный клекот – в общем, изо всех сил мешал. Гоблины косились на мохнатое диво и явно раздумывали, не драпануть ли. Такой расклад дварфа не устраивал
- Брысь! – внушительно гаркнул Стив, но детеныш сделал вид, что не услышал. – Брысь, кому сказано! Иди, хозяйку спасай!
Один из гоблинов, тот, что поближе и покрупнее, заорал, подбадривая себя, и кинулся вперед, замахиваясь мечом. Стив со вкусом гикнул, блокируя, отшвырнул противника в сторону, не глядя, саданул второго ногой в живот. Вилка с клекотом налетел на упавшего гоблина, норовя достать клювом глаза. Гоблин завизжал и покатился по земле, вслепую отбиваясь от озверевшего детеныша. «Зашибет ведь», - тревожно подумал Стив. В прочем, кто кого зашибет, он додумать не успел. Из кустов справа донесся пронзительный крик полуэльфки, торжествующий рев гоблина и отчаянный голос дриады, зовущей на помощь. Вилка встрепенулся, подскочил на месте и поскакал на зов тяжелым галопом, неуклюже вскидывая медвежий зад. Стив дернулся за ним, но успевшие очухаться гоблины бросились на него одновременно. Стив зарычал от досады и ринулся в бой.
- Иефа, замораживай! – крикнула Этна и послала в лагерную сумятицу очередной огневик. – Не жди, пока нападут, замораживай! Я не смогу больше…
Ее голос доносился до полуэльфки сквозь плотный шум в ушах, и слов было почти не разобрать, и странно, мутно… Иефа не могла оторвать взгляд от рукояти ножа. Она казалась то больше, то меньше, она будто пульсировала в неровных красноватых сполохах, и больше всего на свете Иефе хотелось закрыть глаза, чтобы больше не видеть ее. Щекам было жарко, ладоням холодно, руки тряслись, по вискам сползали капли пота. Иефа жалела и ненавидела себя. «Соберись, тряпка, размазня, истеричка чертова! Ну же! Соберись!.. Я сейчас грохнусь в обморок. Вот прямо сейчас. Прямо здесь. Рядом… с этим. Нельзя! Нельзя, соберись! Ну же!»
Рядом происходило что-то непоправимое, кричала Этна, трещали ветки, тянуло дымом, но все это смазано, вскользь, сквозь толстый войлок неуемного шума. Иефа собрала волю в кулак и в едином бешеном усилии вынырнула из полуобморочной мути…
- …кто-нибудь! Помогите! Помогите же!
Этна стояла, щитом выставив перед собой ладони и сильно наклонившись вперед, словно против ураганного ветра собралась идти. Перед ее руками, совсем близко, почти вплотную, воздух вибрировал и переливался жарким маревом, дрожал и потрескивал, по нему синими змейками пробегали цепочки искр, и цепочки эти становились все плотнее, сплетаясь в живую светящуюся сеть.
- Иефа, замораживай! Иефаааааа!
Полуэльфка вздрогнула, на нее обрушилась лавина звуков. Жалобно застонал молодой подлесок, и прямо на Иефу с ревом выскочил приземистый гоблин с кривым мечом наизготовку. Полуэльфка вскрикнула, попыталась отползти, терзая каблуками измученную землю. Гоблин метнул быстрый взгляд на сражающуюся с Грозовой сетью дриаду, торжествующе рыкнул и замахнулся. Иефа выставила перед собой левую ладонь, собрала остатки сил и выкрикнула Ледяное слово. Гоблин дрогнул, изумленно округлил глаза, движение руки, сжимающей меч, замедлилось. Иефа хотела вскочить, пользуясь передышкой, но перед глазами все завертелось, мешанина звуков штопором умчалась куда-то вверх, а перекошенная морда гоблина расплылась волнующимся мутным пятном, и это пятно продолжало приближаться.
Полуэльфку захлестнула волна паники – не получается, мать его! И что-то, что-то такое со мной! – до самой макушки, из-за этого стало трудно дышать и почти невозможно соображать. Борясь с паникой и дурнотой и помня, все время помня, что меч, хоть и медленно, опускается, Иефа отползла еще на шаг и снова произнесла Ледяное слово, едва ворочая неповоротливым, как мельничный жернов, языком. Голову пронзило белой иглой боли. Голова лопнула и разлетелась на тысячи кусочков. Игла прошила виски, воткнулась в шею, тонкой болевой нитью сдавила горло и поползла вниз по позвоночнику, туда, где каменной глыбой давил на спину ставший вдруг неподъемным рюкзак. Иефа не видела, как гоблин в бессильной ярости кривит рот и рычит, титаническими усилиями выталкивая из горла звуки, как кривое лезвие меча движется все медленнее и медленнее и, в конце концов, останавливается, и между ним, лезвием, и бледной бардовской скулой остается расстояние шириной в ладонь. Как дриада, страшно крикнув, мощным толчком отправляет Грозовую сеть в сторону и в изнеможении опускается на землю. Как переплетенные крупными ячейками молнии потрескивают и тянутся к гоблину, а тот косит обезумевшими от страха глазами и ревет, нелепо распялив пасть, и сеть обволакивает его, сжимает в объятиях, гоблин вспыхивает и через несколько секунд валится на землю безликим куском обугленного и нестерпимо воняющего мяса. Ничего этого Иефа не видела, потому что наконец-то потеряла сознание.
Стив утер пот со лба и огляделся. Раскуроченный костер освещал лагерь неровным красным светом, возле него невнятной кучкой пепла дымилось то, что осталось от шамана. Стив хмыкнул: не удивительно. Разбираясь с не в меру ретивыми гоблинами, он краем глаза отмечал яркие промельки огневиков и все удивлялся, что они летят на поляну с двух сторон, а не с одной, а потом вспомнил – ну да, дубина же! Шаману приходилось туго – он неопрятным кузнечиком скакал из одного укрытия в другое, но там, где его не мог достать маг, в дело вступала дриада.
Слева от дварфа утомленный Ааронн гонял по лагерю последнего недобитого гоблина. Стив недовольно поморщился. Он искренне не понимал, какого хрена проводник разводит канитель. Убил бы уже, чтоб не мучился… В наступившей после боя тишине их беспорядочная возня здорово раздражала.
- Зул, ты как? – негромко поинтересовался Стив у качающегося подлеска. В ответ подлесок заходил просто-таки ходуном и разразился длиннющей матерной тирадой, из которой сразу стало ясно, что маг не только жив, но и вполне даже здоров, кроме того, снова запутался рогами в ветках. – А Зверь?