Спустя несколько циклов подземелья наскучили Дагмариду. Существа его племени взрослеют на удивление быстро, и он был, в сущности, уже не ребенком, а юношей и нуждался во все больших свободе и информации. Его живой ум познал назначение и принципы работы многих механизмов, и почти все из них ему даже случалось разбирать, ремонтировать и собирать снова. Даже для потомка богов, создавших и укрепивших Великий Даренлар, его способности учиться и постигать оказались выдающимися – возможно, дело было в том, что ум его не сковывали рамки никаких систем воспитания, а необходимость тренировать его была гораздо сильнее.
Он бродил по подземельям в пестром наряде, в котором мог бы сойти за дикаря, потому что никто не учил его, какие из найденных им одежд надеваются поверх других, а какие используются лишь в исключительных случаях. Он не имел никакого понятия о размерах и гармонии в сочетании цветов, зато ему нравилось, чтобы его одеяние было мягким и приятным на ощупь.
На плече его всегда сидело маленькое огненнокрылое создание, довольно крупный для своего племени самец, которого он приручил. Дагмарид называл его Хапи и был привязан к нему, и надо заметить, его любимец также отличался редкостной сообразительностью.
Я избегаю называть этих существ их нынешним именем, потому что тогда еще никто не знал об их существовании, а следовательно, и названия у них не было. Слово, применяемое к ним теперь, не является их настоящим определением, оно было перенесено на них, как бывает, новорожденным дают имена уже умерших родичей. Сами они называли себя как-то на своем стрекочущем языке, но никто, кроме них, не в силах выговорить этого слова. Разум их был не слишком изощрен, а жили они мало. Тем не менее, им удалось придумать какое-то подобие письменности, и Хапи научил Дагмарида читать крошечные легкие значки, которые они оставляли на стенах и которые для обычного взгляда были лишь царапинами маленьких коготков.
Язык Хапи и его собратьев охватывал немногие области: еду, места, пригодные для жизни, рождение и воспитание потомства… Радужнокрылый народец был прожорлив, плодовит и чрезвычайно любопытен. Надо отметить еще и то, что они обладали на удивление хорошей памятью, и если хоть раз в жизни посещали какое-то место, то дорогу туда помнили до последнего своего вздоха. Это оказалось ценным свойством для Дагмарида: рассказы шустрого Хапи сильно дополнили его знания о мироустройстве.
В ту пору весь мир заключался для Дагмарида в подземельях. Яркие цветущие деревья и чудесные дома, неведомые животные, которых ему случалось видеть на стенах или упаковках с консервированными фруктами и мясом, представлялись юноше тоже находящимися где-то в подземельях, в той их части, куда ему еще не случалось добраться. Он исходил немало минн по коридорам, освещенным искусственными солнцами, в поисках страны, где можно встретить все эти чудеса, но тщетно. Зато он нашел Центр, откуда регулировалась жизнь большого района подземного города, и на стене одной из комнат обнаружил подробный план этого района, что тоже было ценным открытием. Дагмарид стразу понял, что это карта, потому что совсем недавно ему пришла в голову мысль сделать что-то подобное самому, чтобы лучше представлять себе, насколько обширны его владения. И вот теперь он смотрел на деяние чужих рук и испытывал одновременно разочарование и облегчение. Хапи нетерпеливо подрагивал крылышками у него на плече.
– Что ты так долго? – спросил он, и его слова звоном маленьких колокольчиков отдались в мозгу Дагмарида, так как двум существам разных пород логичнее разговаривать мысленно, чем тратить время и силы на изображение звуков, которые они все равно не смогут должным образом воспроизвести. – Я успел трижды проголодаться, пока ты смотрел на эти бессмысленные значки на стене!
– Они не бессмысленны, маленький обжора, – возразил юноша. – Я не все из них понял, но то, что мне понятно, складывается в четкую схему. Смотри: вот дорога, которой мы пришли сюда. Нам встретились вот этот пищевой склад, и тот большой зал, где было много автоматов с напитками. Я всегда считал, что этот путь заканчивается бассейном – помнишь, где замечательные картинки, сложенные из кусочков цветного стекла? Но судя по этому плану, за бассейном еще немало интересного… Что может означать такой рисунок?
Они некоторое время молчали, рассматривая искусно изображенную семипалую руку – принятый на Уштандаре символ действующего глейнера. Это был служебный портал, предназначенный только для высоких чинов, он переносил во дворец Дагмаридов на поверхности планеты. С его помощью инженеры и биоконструкторы, занимавшиеся созданием подземного города, сообщались с чрезвычайными службами, которые контролировали проект. Проходы к глейнерам были скрыты от посторонних глаз, вот почему Дагмарид не натолкнулся ни на один из порталов во время своих странствий.
Выйти на поверхность планеты Дагмариду удалось лишь после долгих мытарств, поскольку автоматы отказывались пропускать его к порталу без противорадиационного скафандра, а обращаться со скафандрами юноше еще не доводилось. Когда же он достиг дворца, то был разочарован, не обнаружив там ничего интересного.
Всего шестьдесят циклов назад он нашел бы здесь пышный двор, расцвеченные сверкающими красками залы, гирлянды красноватых и розовых растений, оплетающие каменные карнизы (дворец Дагмаридов был выдолблен внутри цельной скалы, гранитные стены и балконы – украшены снаружи искусной резьбой), а за окнами ему открылся бы дивный вид на землю, где его предки пробудили к жизни и цветению сам камень. Теперь же перед ним были только пыль, плотно спекшийся пепел и печальные руины. Огромный, пугающий, темно-багровый шар светила стоял над этим мертвым миром, и на него уже можно было смотреть даже не щурясь. Дагмарид мало что знал о жизни звезд, но вид умирающего солнца подействовал на него угнетающе.
Уровень радиации еще был настолько велик, что даже в скафандре юноша вскоре почувствовал головокружение и удушье. Он был божеством, и лишь это спасло ему жизнь, любой смертный погиб бы, проведя на поверхности Уштандары даже четверть часа. Дагмарид, побродив по этой скучной, неподвижной земле намного дольше, вернулся в свое уютное подземное царство, заметив напоследок, что на одной из красноватых скал напротив дворцового окна вырезан большой знак портала – семипалая ладонь, в центре которой зачем-то помещено золотое солнце.
После этой прогулки у него сильно болели глаза, кожа лопалась на сгибах суставов и слезала клочьями, обнажая мясо, а во рту чувствовался сильный привкус крови. Много дней он провел в темноте, так как ему казалось, что свет – даже мягкий и ровный свет привычных ламп, скрытых в пластиковых панелях, – убивает его. Перед его закрытыми глазами вихрем неслись видения, но он не мог запомнить ни одного. Потом все чаще стала возникать ладонь с солнцем: она поворачивалась, и за ней отворялся темный провал, внутри которого виднелись смазанные, стремительно несущиеся навстречу огни… Дагмарид то сгорал в чудовищном жару, то окунался в ледяной озноб, и рядом не было никого, кто мог бы ему помочь. Верный Хапи горевал о нем, но был слишком мал, чтобы оказаться по-настоящему полезным.
В конце концов Дагмарид выздоровел, но надолго утратил желание снова пройти сквозь портал. Потребовалось не меньше пяти циклов, чтобы шрам в памяти окончательно изгладился, а любознательность вновь проснулась и привела юношу – через глейнер с рукой и солнцем – на Фечилию, песчаную планету, из космоса похожую на круглую головку жирного, солнечно-желтого сыра.