Алмаз распахнул дверь. В лицо ударило солнце, пронзительно закричали чайки. Серое северное море мерно катило волны на каменистый берег. Винтовая лестница вела вниз от каменной площадки. Маг начал спускаться по ступенькам. И первый же поворот открыл перед ним картину, которая потрясла бы человека, увидевшего ее впервые.
По берегу стылого моря зеленым костром полыхал лес. Не суровый виктийский ельник – буйный, яркий лес, празднество небывалых деревьев с огромными сочными листьями. Толстые, как канаты, лианы обвивали стволы. Цветы облепили ветви гроздьями – алыми, оранжевыми, пурпурными, густо-синими.
Сверху было видно, что лес тянется вдоль берега и скрывается за серыми скалами у горизонта. Алмаз знал, что там, за скалами, лес и оканчивается. Но глаза отказывались в это верить. Слишком нагло, слишком победно лес грозил ветвями морю и утесам – словно армия короля-завоевателя шла веселым маршем по пустынному побережью…
Алмаз спустился на берег. Край леса производил странное впечатление: не опушка, а именно край, словно кто-то гигантским ножом разделил пышное цветение растений и суровые валуны, вылизанные догола соленым ветром. И на этом краю меж камней стояло удобное деревянное кресло. Маг опустился на сиденье и крикнул:
– Эй, Изумруд! Принимай гостя!
И приготовился ждать, любуясь кричащими, варварскими, но восхитительными сочетаниями красок – листья, цветы, стволы.
Войти в лес Алмаз и не подумал, хотя охранные чары его бы пропустили. Но лес был битком набит всякой таумекланской мерзостью, вроде крупных комаров, ядовитых змей и растений-кровопийц – захлестнут кожу колючими усиками и тянут кровь.
Кроме того, Изумруд вывел растения, каких не знал его родной Таумеклан. Например, дерево, за которое Ожерелье признательно лесному чародею. Привяжешь к стволу раба, дерево окутает его ветвями. А когда раба отвяжешь, он становится тупым, но покорным. Теряет способность к размышлениям, но старательно исполняет повеления и рта не раскрывает без приказа. В замке теперь вся прислуга такая… неразговорчивая…
Сверху послышалось шуршание, словно по ветвям скользила огромная ящерица. Маг поднял голову – и встретился глазами с илвом, раздвинувшим ветви.
Впрочем, Алмаз глядел в эти круглые желтые глаза несколько мгновений. Илв тут же скользнул рукой к голове и надвинул на глаза повязку из черной материи.
Алмаз не удивился. Он знал, что солнечный свет бьет по глазам илвов, а ткань тонкая, сквозь нее Изумруд видит все вокруг – не очень четко, зато глазам не больно.
– Здравствуй, вождь! – высоким голосом приветствовал гостя илв.
– И ты зовешь меня вождем, – усмехнулся Алмаз. – Ваши таумекланские штучки…
– Ты был у Агат? – догадался илв.
– Да. Она готовится к жертвоприношению. Я ушел, чтобы не мешать. Да и раздражает меня это зрелище.
– Тебя, вождь? Но ты сам каждый день терзаешь ножом человеческую плоть!
– Это не нож, а скальпель, – уточнил Алмаз.
– Те, что умирают на залитом кровью столе, не видят разницы.
Алмаз вздохнул про себя, вспомнив мелькнувшую недавно мысль: да, илв и шаманка на удивление быстро и хорошо освоили чужой язык – но остались дикими натурами, с трудом воспринимающими высокие идеи.
– Я не терзаю плоть, – попытался объяснить маг. – Я творю. Я создаю новое человечество. Рабы, ложащиеся под скальпель, – материал для великих свершений. Агат, разрывая жертву в клочья, входит в транс и пророчествует. Я уважаю ее методы, но мне жаль, что они несколько расточительны. Может быть, я дал бы этому пленнику крылья!
– Как дал жабры Аквамарину?
Алмаз гордо кивнул.
Да, он был первой серьезной удачей мага-хирурга, этот рыбак-иллиец, проданный пиратами в рабство на север. Алмаз вживил ему акульи жабры. Но до конца трансформацию тогда довести не удалось. Кто же знал, что пленник – скрытый маг, да еще такой сильный! Когда он пришел в себя и понял, что с ним сделали, произошел мощный выброс магической энергии – замок содрогнулся! Позже молодой маг смирился со своей участью, вошел в Ожерелье, развивает свои способности и изучает море…
Тем временем илв рассуждал:
– Ты убиваешь, Агат убивает, Рубин убивает… и всё не для того, чтобы насытиться. Не понимаю!
Алмаз взглянул на собеседника – и сразу отвел глаза. Нет, у него не вызывала отвращения вытянутая вперед нижняя часть лица, напоминающая звериную морду. Не отталкивала мага и бурая шерсть, покрывавшая спину, плечи и загривок лесного чародея (грудь, живот и руки шерстью не обросли). К этому Алмаз привык. Но сейчас Изумруд, распластавшись по стволу дерева, висел вниз головой – и небрежно разговаривал в этой позе. У Алмаза при взгляде на него начиналось головокружение.