– Мы делаем все, что в наших силах, Кейси, – сказал Вонг, – но показания регистратора весьма противоречивы.
– Что это значит?
– Если верить записи, третья шина данных вышла из строя за сутки до происшествия и сигналы потеряли блочную синхронизацию.
– Блочную синхронизацию?
– Да. Видишь ли, РПД записывает данные циклически, так называемыми блоками. Допустим, мы зафиксировали скорость движения машины. В следующий раз это показание будет снято через четыре блока. Если значения скорости в двух последовательных блоках резко различаются, то данные теряют синхронизацию, и мы не можем восстановить картину полета. Взгляни…
Он повернулся к монитору и застучал по клавишам.
– Как правило, показания РПД позволяют создать трехмерную картинку. Вот самолет, готовый отправиться в путь.
На экране возникло изображение N-22, словно сплетенное из проволоки. На глазах Кейси ячейки «каркаса» заполнились, и, наконец, он принял вид летящего лайнера.
– Отлично. А теперь мы введем данные, записанные в РПД…
Изображение самолета покрылось рябью. Он вовсе исчез с экрана, потом мелькнул еще раз, опять пропал, а когда появился вновь, его левое крыло отделилось от фюзеляжа и повернулось на девяносто градусов. Фюзеляж с правым крылом скользнул в сторону. Потом пропал хвост, самолет словно растворился, возник опять и вновь исчез.
– Компьютер пытается построить изображение машины, – продолжал Вонг, – но в полетных данных то и дело встречаются разрывы. Крыло не согласуется с фюзеляжем, а он в свою очередь с хвостом. Самолет разваливается на части.
– Что же делать? – спросила Кейси.
– Нужно восстановить блочную синхронизацию. Но это потребует времени.
– Сколько? Мардер вцепился в меня словно клещ.
– Работа может затянуться надолго, Кейси. Разве что экспресс-анализатор…
– На этом самолете его не оказалось.
– Что ж, коли вы и впрямь застряли, я передам запись ребятам из группы тренажеров и переподготовки пилотов. У них есть классные программы. Может быть, им удастся быстрее заполнить пробелы и объяснить, что произошло.
– Но, Роб…
– Я ничего не обещаю, Кейси, – сказал Вонг. – Уж очень плохая запись. Мне очень жаль.
Ричман встретил Кейси у здания номер 64, и они вдвоем зашагали к ангару по залитой утренним солнцем площадке.
– Ты прежде работал в отделе маркетинга? – спросила Кейси.
– Да, – ответил Ричман. – В ту пору мне не приходилось вставать в такую рань.
– Чем ты там занимался?
– Почти ничем. Эдгартон загрузил весь отдел работой над китайским контрактом. Сплошные секреты, посторонние не допускаются. Мне поручили небольшое юридическое дельце с «Иберией».
– Много путешествовал?
Ричман самодовольно ухмыльнулся:
– Только по личным делам.
– Как это? – спросила Кейси.
– Поскольку в маркетинге для меня работы не нашлось, я ездил кататься на горных лыжах.
– Забавно. Куда именно?
– Вы катаетесь на лыжах? – спросил Ричман. – Лично я считаю, что после Гштаада лучшее место для горных лыж – Солнечная Долина. В Штатах, разумеется.
Кейси поняла, что Ричман уклоняется от ответа. Они вошли в боковую дверь и оказались в ангаре. Кейси то и дело ловила откровенно враждебные взгляды рабочих. Атмосфера в цеху была натянутая, напряженная.
– В чем дело? – спросил Ричман. – На нас смотрят волком.
– Профсоюзы считают, что компания передает стапели Китаю.
– Что значит – передает?
– Они думают, что администрация передает производство крыла Шанхаю. Я спрашивала Мардера. Он ответил отрицательно.
Рев клаксона эхом отразился от стен. Прямо над их головами двинулся с места желтый потолочный кран, и Кейси увидела, как первый из огромных контейнеров со стапелями поднялся в воздух на полтора метра и повис на толстых тросах. Контейнер был изготовлен из армированной фанеры. Он был шириной с дом и весил около пяти тонн. С десяток рабочих шагали по обе стороны контейнера. Подняв руки, они поддерживали его, не давая раскачиваться. Контейнер двигался к боковым воротам, где его ожидал трейлер.
– Если Мардер сказал «нет», так в чем затруднение? – спросил Ричман.
– Они ему не верят.
– Вот как? Почему?
Кейси посмотрела налево, туда, где рабочие упаковывали остальные стапели. Огромные голубые конструкции обертывали вспененным пластиком, обвязывали и укладывали в контейнеры. Кейси знала, что без обвязки и амортизации не обойтись. Хотя высота стапелей составляла шесть метров, они изготавливались с точностью до двух тысячных сантиметра. Перевозка стапелей сама по себе была искусством. Она вновь оглянулась на контейнер, плывущий в воздухе.
Люди, обступавшие его до сих пор, куда-то исчезли.
Контейнер двигался, забирая вбок. До него оставалось менее десяти метров.
– Ого, – сказала Кейси.
– Что такое? – спросил Ричман.
Кейси уже тянула его в сторону.
– Беги! – крикнула она, толкнув Ричмана вправо, под прикрытие решетчатых лесов под частично собранным фюзеляжем. Ричман уперся. Было ясно, что он ничего не понимает. – Беги! – вновь крикнула Кейси. – Сейчас сорвется!
Ричман побежал. Кейси услышала позади хруст трескающейся фанеры, потом с металлическим звоном лопнул первый трос, и гигантский ящик начал выскальзывать из подвесной системы. Едва Ричман и Кейси укрылись под лесами, послышался еще один удар, и контейнер рухнул на бетон. Во все стороны со свистом разлетелись щепки. Контейнер с гулом повалился набок. По цеху пронеслось громоподобное эхо.
– Ради всего святого! – воскликнул Ричман, поворачиваясь к Кейси. – Что это было?
– Так называемая акция саботажа, – ответила она.