– Мы предполагаем, что в полете могли выдвинуться предкрылки, – сообщила Кейси. – Либо решетка реверса.
– И что же? – спросил Уоллерштейн. – Почему это вас волнует?
– У нас и раньше были неполадки с предкрылками…
– Да, но они уже давно устранены. Вдобавок выпуск предкрылков не мог вызвать такое серьезное происшествие. Погибли люди… Нет, ни в коем случае. Предкрылки не виноваты.
– Ты уверен?
– Абсолютно. Я покажу тебе. – Он повернулся к инструктору, сидевшему за пультом. – Кто сейчас ведет N-22?
– Ингрэм. Второй пилот «Нортвеста».
– Какая у него квалификация?
– Средняя. Около тридцати часов налета.
На экране монитора кабельной телесети Кейси увидела мужчину лет тридцати пяти, сидящего в кабине тренажера.
– Где он сейчас находится? – спросил Феликс.
– Сейчас посмотрим. – Инструктор посмотрел на свой терминал. – Где-то в центре Атлантики. Эшелон девять ноль ноль, скорость восемь десятых числа Маха.
– Отлично, – сказал Феликс. – Иными словами, он летит на высоте девять километров, скорость восемь десятых скорости звука. Тренировка продолжается уже давно, до сих пор все было нормально. Пилот расслаблен, может быть, чуть-чуть вяловат.
– Так точно, сэр.
– Отлично. Выпусти предкрылки.
Инструктор протянул руку и нажал на клавишу.
Феликс повернулся к Кейси:
– Следи внимательно.
Несколько секунд лицо пилота оставалось спокойным и равнодушным, потом он подался вперед, явно встревоженный, и окинул хмурым взглядом приборы.
Феликс показал на экран инструктора и ряд компьютерных дисплеев.
– Здесь ты видишь все, что видит пилот. На дисплее курсопрокладчика загорелся сигнал выпуска предкрылков. Он его заметил. Самолет тем временем чуть задрал нос…
Завизжали гидравлические подъемники, и нос корабля приподнялся на несколько градусов.
– Ингрэм, как и положено, проверяет рычаг управления предкрылками. Рычаг поднят и зафиксирован, стало быть, предкрылки выпущены самопроизвольно…
Нос тренажера по-прежнему смотрел вверх.
– Ингрэм принимает решение. Времени у него достаточно. Автопилот удерживает машину в равновесии. Посмотрим, что придумал Ингрэм. Ага. Он решил поиграть с управлением. Он опускает рычаг предкрылков, затем поднимает его, рассчитывая погасить предупреждающий сигнал. Однако все остается по-прежнему. Он понимает, что в системе возник отказ, но сохраняет спокойствие и продолжает размышлять. Что он делает?… Вводит в автопилот другие параметры. Опускается ниже, уменьшает скорость… все правильно. Нос самолета все еще задран кверху, но теперь он летит в более благоприятных условиях. Ингрэм вновь опускает рычаг предкрылков…
– Может быть, достаточно? – спросил инструктор.
– Вполне, – ответил Феликс. – Мы выяснили все, что хотели.
Инструктор нажал клавишу. Тренажер принял горизонтальное положение.
– Итак, – сказал Феликс, – машина вернулась к нормальному полету. Ингрэм фиксирует отказ, чтобы сообщить о нем ремонтной бригаде, и продолжает лететь в Лондон.
– Но все это время самолетом управлял автопилот, – заметила Кейси. – Что произошло бы, если бы Ингрэм его выключил?
– Зачем ему это? Машина набрала заданную высоту и крейсерскую скорость. Автопилот работает уже по меньшей мере полчаса.
– И все же?…
Феликс пожал плечами и повернулся к инструктору.
– Выведи из строя его автопилот.
– Так точно, сэр.
Послышался звук сирены. На экране было видно, как Ингрэм, окинув приборы взглядом, положил руки на штурвал. Сирена умолкла; в кабине воцарилась тишина. Ингрэм продолжал держать штурвал.
– Теперь человек ведет машину? – спросил Феликс.
– Да, сэр, – ответил инструктор. – Высота восемь восемьсот, скорость семьдесят одна сотая Маха, автопилот отключен.
– Отлично, – сказал Феликс. – Выдвигай предкрылки.
Инструктор нажал клавишу.
На системном дисплее пульта управления тренажером замигал сначала желтый, потом белый индикатор выпуска предкрылков. Кейси заглянула в соседний экран и увидела, что Ингрэм подался вперед. Он заметил сигнал индикатора у себя в кабине.
– Итак, – заговорил Феликс, – мы видим, что нос машины опять задрался, но теперь Ингрэм сам управляет самолетом. Он берет на себя штурвал… очень мягко, чуть заметно… прекрасно. И вот машина опять выровнялась. Вот видишь, – продолжал он, поворачиваясь к Кейси и пожимая плечами. – Что бы ни случилось с Пятьсот сорок пятым, предкрылки не виноваты. И реверс тоже. В любом случае автопилот внес бы необходимые поправки и справился с управлением. Говорю тебе, Кейси, это происшествие – сплошная загадка.
Наконец они вновь оказались под открытым небом, и Феликс подошел к своему джипу, на крыше которого лежала доска для серфинга.
– Купил новую доску, – похвалился он. – Хочешь взглянуть?
– Феликс, – сказала Кейси. – Мардер начинает бесноваться.
– Вот как? Пускай беснуется. Он любит покричать.
– Как ты думаешь, что случилось с Пятьсот сорок пятым?
– Так. Давай говорить откровенно. Аэродинамика N-22 такова, что, если на крейсерской скорости происходит выпуск предкрылков и пилот берет управление на себя, машина становится очень чувствительной. Ты должна помнить, Кейси. Три года назад ты сама изучала это ее свойство. Однако сразу после вашего расследования все просчеты в конструкции предкрылков были устранены.
– Это верно, – отозвалась Кейси, возвращаясь мыслями к прошлому. – Мы создали специальную комиссию, которая проверила все случаи потери устойчивости N-22, и пришли к выводу, что чувствительность приборов управления здесь ни при чем.
– И были совершенно правы, – сказал Феликс. – Затруднение вовсе не в этом. Устойчивость любого современного самолета обеспечивается компьютерами. Реактивным истребителем вообще нельзя управлять без них. Истребители по сути своей неустойчивы. Транспортные машины менее чувствительны к ошибкам в управлении, но даже и на них электроника переключает топливные баки, контролирует тангаж и крен, управляет тягой двигателей. Секунда за секундой компьютеры вносят едва заметные поправки в полетные параметры и тем самым обеспечивают устойчивость корабля.