Дженнифер взяла блокнот и принялась набрасывать черновик грядущей беседы.
Кейси вошла в лифт здания администрации, Ричман – следом за ней.
– Не понимаю, – сказал он, – отчего все так злы на Кинга?
– Оттого, что он лжет, – объяснила Кейси. – Он прекрасно знает, что самолет не приближался к океану на расстояние ста пятидесяти метров. Инцидент произошел на высоте двенадцати километров. Машина опустилась от силы на сотню-другую метров.
– Что из того? Кинг старается привлечь внимание к происшествию, упрочить позиции своего клиента. Он знает, что делает.
– Еще бы.
– «Нортон» уже судился с ним?
– Трижды.
Ричман пожал плечами:
– Если вы так уверены в себе, вчините ему иск.
– Стоило бы, – отозвалась Кейси, – но судебные тяжбы влетают в копеечку, а излишняя гласность нам ни к чему. Куда дешевле уладить дело миром и прибавить затраты на умиротворение Кинга к стоимости самолета. Авиакомпания переложит издержки на кошельки пассажиров. В конечном итоге каждый воздушный путешественник приплачивает за билет несколько долларов в виде скрытого налога. Налога на крючкотворство. Налога на бредли кингов. Вот так обстоят дела в реальном мире.
Двери лифта раздвинулись, и они вышли в коридор четвертого этажа. Кейси торопливо зашагала к помещениям своего отдела.
– Чем мы займемся теперь? – спросил Ричман.
– Одним важным делом, которое напрочь вылетело у меня из головы. – Кейси покосилась на Ричмана. – И у тебя тоже.
Дженнифер Мэлоун шагала к кабинету Дика Шенка. По пути она миновала Стену Славы, плотно увешанную фотографиями, плакатами и дипломами. На фотоснимках были запечатлены мгновения близости с сильными мира сего: Шенк скачет на лошади бок о бок с Рейганом; Шенк на яхте с Кронкайтом; Шенк в Саутгэмптоне играет в софтбол с Тичем; Шенк с Клинтоном; Шенк с Беном Бредли. В дальнем углу висела фотография, на которой смехотворно юный Шенк, держа на плече допотопную кинокамеру «Аррифлекс», снимает в Овальном зале Джона Кеннеди.
Дик Шенк начинал свою карьеру в шестидесятых вольным стрелком из тех, что снимают все подряд. Это была золотая эпоха информационных программ – они были независимы, получали щедрое финансирование, могли свободно комплектовать свой штат. Это была пора расцвета «Белых страниц „Си-Би-Эс“» и «Репортажей „Эн-Би-Си“». В ту пору, когда Шенк был юнцом, странствующим по свету с кинокамерой в руках, ему принадлежал весь мир, и он занимался серьезным делом. С годами пришел успех, и горизонты Шенка сузились. Теперь его мир ограничивался загородным домом в Коннектикуте и каменным особняком в Нью-Йорке. Если он и отправлялся куда-нибудь еще, то только в лимузине. Но, невзирая на блестящее образование, богатство и известность, Шенк был недоволен своей судьбой. Ему казалось, что его недооценивают, не проявляют должного уважения к нему лично и к его достижениям. Любопытный юнец превратился в язвительного желчного мужчину. Страдая от недостатка внимания со стороны окружающих, Шенк платил им той же монетой, и его мироощущение становилось все более циничным. Именно поэтому, думала Дженнифер, он непременно ухватится за репортаж о «Нортоне».
Дженнифер вошла в приемную и остановилась у стола Мэриан.
– Собираешься встретиться с Диком? – спросила та.
– Он у себя?
Мэриан кивнула:
– Хочешь, я пойду с тобой?
– Это необходимо? – спросила Дженнифер, приподняв бровь.
– Видишь ли, – объяснила Мэриан, – Дик уже прикладывался к бутылке.
– Не беда, – сказала Дженнифер. – Как-нибудь справлюсь.
Дик Шенк слушал ее, закрыв глаза и сцепив пальцы. Время от времени он чуть заметно кивал.
Дженнифер изложила сюжет, подчеркнув отправные пункты: происшествие в Майами, отказ ОАВП в выдаче сертификата, инцидент на борту самолета «Транс-Пасифик», угроза срыва китайской сделки. Она упомянула о бывшем эксперте ФАВП, утверждавшем, будто бы в конструкции N-22 множество просчетов и неисправленных недоработок, о журналисте, специализирующемся на авиатехнике, который заявлял, что компания плохо управляется, в цехах – разгул наркомании и бандитизма, о непопулярном новом президенте, который старается повысить объемы продаж. Типичный портрет некогда знаменитой фирмы, пришедшей в упадок.
Дженнифер предлагала подать события в таком ключе: внешне благополучное предприятие прогнило изнутри. Оставшись без крепкой хозяйской руки, компания годами выпускает некачественную продукцию. Осведомленные люди кричат об этом на всех перекрестках, но руководители «Нортона» словно воды в рот набрали. Служащие ФАВП вошли с ними в сговор и не дают делу ход. И все же правда выплыла наружу. Европейцы отказываются продлить сертификат; китайцы вот-вот откажутся от сделки; самолет продолжает губить пассажиров в точном соответствии с предсказаниями специалистов. Имеются потрясающие кадры, от начала и до конца запечатлевшие муки и страдания пассажиров, трое из которых расстались с жизнью. Под занавес всем становится ясно: N-22 – летающий гроб.
Дженнифер умолкла. Повисла долгая тишина. Потом Шенк поднял веки.
– Недурно, – сказал он.
Дженнифер заулыбалась.
– Как реагирует компания? – ленивым тоном осведомился Шенк.
– Каменная стена. Самолет безопасен, критики лгут.
– Чего и следовало ожидать. – Шенк покачал головой. – Непрошибаемое американское упрямство. – Сам он ездил на «БМВ», предпочитал швейцарские часы, французские вина, английскую обувь. – Все, что производится в Штатах, – куча дерьма, – заявил он и откинулся на спинку кресла, как будто эта мысль потребовала от него невероятного напряжения сил. Потом его голос вновь зазвучал протяжно, задумчиво:
– Какими доказательствами мы располагаем?
– Их немного, – призналась Дженнифер. – Происшествия в Майами и на борту «Транс-Пасифик» до сих пор находятся в стадии расследования.
– Когда можно ждать результатов?