Мэлоун начала беседу, заявив, что поскольку передача «Ньюслайн» целиком посвящена самолету «Нортона» N-22, то компания должна быть заинтересована в том, чтобы позволить «Ньюслайн» вести съемку испытаний.
Кейси сказала, что в этом нет нужды. Ход испытаний фиксируется десятками видеокамер, установленных как снаружи самолета, так и в его салоне. «Ньюслайн» получит готовую запись.
– Нет, – возразила Мэлоун. – Этого недостаточно. Съемочная группа «Ньюслайн» должна присутствовать на борту.
Кейси сказала, что это невозможно, что ни одна компания не допускает журналистов к летным испытаниям. Она пообещала обеспечить трансляцию съемок на землю.
– Этого недостаточно, – заявила Мэлоун.
В разговор вмешался Эд Фуллер. Он напомнил о юридической ответственности компании. «Нортон» не имеет права допускать к испытаниям посторонних, не имеющих соответствующей страховки.
– Вы, разумеется, понимаете, что в самой природе летных испытаний заложен риск. Он неизбежен.
Мэлоун сказала, что «Ньюслайн» готова рисковать и подпишет отказ от претензий.
Фуллер сказал, что он мог бы составить текст отказа, но юристы «Ньюслайн» наверняка его не одобрят. К тому же для этого нет времени.
Мэлоун заверила его, что получит «добро» юристов «Ньюслайн» в течение часа. В любое время дня и ночи.
Фуллер заговорил о другом. Он сказал, что если «Нортон» и позволит снимать испытания, то лишь при условии точного и адекватного освещения событий. Он потребовал представить ему на утверждение окончательный вариант записи.
Мэлоун заявила, что журналистская этика не допускает подобный образ действий и в любом случае для этого нет времени. Если испытания завершатся к полудню, ей придется смонтировать пленку в передвижной студии и сразу перегнать ее в Нью-Йорк.
Фуллера это не устраивало. Он желал убедиться в том, что события зафиксированы объективно и непредвзято.
После долгих препирательств Мэлоун предложила выделить тридцать секунд эфира, в течение которых представитель «Нортона» мог бы изложить свою точку зрения на исход испытаний. Заявление можно записать во время пресс-конференции. Редактировать его не будут.
Фуллер потребовал минуту.
Сошлись на сорока секундах.
– Есть еще одно условие, – добавил Фуллер. – Если мы позволим вам снимать испытания, вы должны исключить из репортажа запись реального инцидента, которую получили сегодня.
– Ни за что, – ответила Мэлоун. – Запись пойдет в эфир.
– Вы заявили, что запись была получена от источника внутри компании, – сказал Фуллер. – Это не правда. Мы настаиваем на том, чтобы источник был назван точно и определенно.
– Мы получили пленку от служащего «Нортона».
– Нет, – возразил Фуллер.
– Во всяком случае, от служащего вашего субподрядчика.
– Нет. Если хотите, я процитирую точное определение субподрядчика.
– Это уже тонкости.
– Мы располагаем заявлением Кристин Бэррон, которое она дала под присягой. Она не является служащей «Нортон Эйркрафт». Более того, она не является служащей видеоцентра. Она работает там на временной основе.
– Так что же?
– Мы требуем точного изложения фактов, например, подтверждения того, что пленка получена из источников за пределами нашей компании.
Мэлоун пожала плечами:
– Как я уже говорила, эти тонкости не имеют большого значения.
– Что же мешает вам согласиться?
– Хорошо, – после минутного размышления сказала Мэлоун.
Фуллер подал ей лист бумаги.
– В этом документе вкратце зафиксировано наше взаимопонимание по данному вопросу. Подпишите его.
Мэлоун посмотрела на Рирдона. Рирдон пожал плечами.
Мэлоун поставила свою подпись.
– Не понимаю, из-за чего сыр-бор. – Она уже собралась вернуть бумагу Фуллеру, но в последний момент придержала ее. – На борту самолета будут присутствовать две съемочные группы «Ньюслайн». Кажется, мы об этом договаривались?
– Нет, – ответил Фуллер. – Об этом не было и речи. Ваши люди будут наблюдать за испытаниями с земли.
– Нас это не устраивает.
– Съемочные группы «Ньюслайн» допустят на летное поле, – пояснила Кейси. – Им позволят снимать приготовления, а также взлет и посадку. Но на борту самолета им находиться нельзя.
– Прошу прощения, но нас это не устраивает, – повторила Мэлоун.
Тедди Роули прочистил горло.
– Боюсь, вы неверно представляете себе ситуацию, мисс Мэлоун, – заговорил он. – Если вы рассчитываете бродить по салону с камерой в руках, вы ошибаетесь. Каждый участник испытательного полета должен быть крест-накрест пристегнут ремнями к креслу. Вас даже в туалет не пустят. К тому же вам не разрешат пользоваться батареями и осветителями, поскольку электроприборы создают магнитные поля, которые могут исказить показания измерительной аппаратуры.
– Нам не нужны лампы, – заспорила Мэлоун. – Мы можем снимать при любом освещении.
– Вы не понимаете, – сказал Роули. – Там, наверху, будет очень неуютно.
– Именно поэтому мы хотим туда попасть, – отрезала Мэлоун.
– Позвольте быть полностью откровенным, мисс Мэлоун, – сказал Фуллер, откашлявшись, – Наша компания ни при каких обстоятельствах не позволит вам снимать на борту самолета. Это даже не обсуждается.
На лице Мэлоун появилась упрямая мина.
– Послушайте, – заговорил Роули, – неужели вы не понимаете, почему мы испытываем самолеты над пустыней, над обширными незаселенными территориями?
– Вы имеете в виду, самолет может потерпеть катастрофу?
– Я имею в виду, мы даже не догадываемся, что может произойти. Поверьте моему слову: вам лучше оставаться на земле.
Мэлоун покачала головой:
– Нет. На борту должны находиться мои люди.
– Поймите, нас ждут огромные перегрузки…
– На самолете будет установлено тридцать камер, – вмешалась Кейси. – Они будут снимать под всевозможными ракурсами – пилотскую хабину, крылья, салон, все подряд. Мы предоставляем вам эксклюзивное право на эти записи. Никому и в голову не придет, что съемка велась не вашими камерами.