— Только между нами, — сказал Рубин уже у дверей, пожимая профессору руку, — Когда сбудется пророчество? — Скоро, — печально ответил Соломон.
Глава 23
Как и много лет назад они встретились у ворот тюрьмы, но судьба поменяла роли и стороны света.
— Я думал, они дадут мне миллион и скажут большое спасибо, — говорил Гуссейн в такси по дороге в аэропорт, — А вместо этого оказался в тюрьме, вот их еврейская благодарность, хорошо хоть фиксы не выбили. — Ты старый дурак, — сказал Рубин, — Как тебя вообще угораздило? На хлеб не хватает? — Черт попутал, Йося. Или может быть, ихний Иегова захотел, чтобы я вернул эти проклятые шкуры в Израиль.
— Гуссейн, — спросил Рубин уже в самолете, — Ну, ты скажешь мне, какой грех ты на самом деле взял на душу, с кого ты содрал эти шкуры? — Клянусь Аллахом, не убивал! Я за всю свою жизнь убил всего семерых, они все были подлецами, клянусь могилой отца. — Но как они к тебе попали? — Война была, Йося. Я ничего особенного не хотел, я просто сидел на перевале и брал пропускные с чеченцев, которые шли на нашу сторону. Услышал стрельбу, вечером дело было. Утром послал туда людей, посмотреть. Они вернулись и сказали — лежат какие–то убитые. Я сам туда пошел — да, лежат, на караимов похожи. Начал шарить биноклем по горам, так, на всякий случай. И увидел этого. Он лежал на леднике и прижимал к себе мешок, как родного ребенка. Конечно, я подумал, что там деньги или еще чего. Залез туда, нашел в мешке шкуры, почему их не взял себе шайтан? Потом уже знающие люди сказали, что это караимский Коран, что его можно задорого продать евреям. Где я их возьму, евреев? Ну и пришлось лететь в Израиль, чтоб они проиграли войну, неблагодарные. А тот караим сам замерз, дырок на нем не было. Он сдуру на ледник полез, в темноте или, может, другой дороги ему не оставили, там и замерз, старик уже был. Я так и не разобрался, кто на них напал, и русские могли быть, и чеченцы, и наши, не знаю и куда их, вообще, несло, тоже не знаю.