Сэйт помрачнел, стиснул зубы и недовольно тряхнул головой.
– Кажется, он проходит через тоже самое, что и я, – вдруг глаза Сэйта сузились. – Чёрт, если отец признает, что бессилен, ему придётся уйти. Мне нужно к нему.
Он вскочил и направился к двери, но потом вернулся и опустился на корточки перед оцепеневшей Айдой:
– Ты ведь не оставишь его? Даже если он станет обыкновенным? Ты… Ты ещё любишь его?
*****
У резиденции принца встретил Советник. Задержал взгляд на его белых волосах и произнёс:
– Принц, рад Вас видеть. Князь в покоях Жреца. Не показывается уже больше месяца. Если до конца года ничего не изменится, нам придётся принять меры. Он назначил Вас своим преемником. Первый Жрец Круга Силы и Гал на Вашей стороне…
– Советник, мой отец жив. Нет никакой нужды обсуждать Ваши далеко идущие планы, – холодно оборвал того Сэйт и ускорил шаг.
Гал встретил его, не скрывая облегчения: «Сэйт, ты! Как вовремя! Я совсем выбился из сил. Он приехал никакой. Еле на ногах держался. На лестнице свалился, я едва успел подхватить. Принёс сюда. Все раны открылись. Возился больше месяца, никакого толку. А шесть дней назад он ввел себя в транс, как всегда, не предупреждая. И не возвращается, хоть ты тресни. Раны зажили, тело в порядке. А мозги чёрт знает где. Уж чего я только не перепробовал. Всё без толку. Застрял где-то между мирами». Сэйт смотрел на безучастное тело своего отца, подрагивающее и холодеющее. Провёл рукой по его лбу и решился. «Закрой уши», – скомандовал он Галу. Его лицо изменилось, глаза засветились. Он вобрал воздух в легкие и закричал. Пронзительно, долго. Так, что из окон посыпались стекла, а у Гала едва не лопнули барабанные перепонки.
Азаир вздрогнул, сделал вдох и открыл глаза.
– Вот дьявол, ты оглушил пол города, – громогласно чертыхался Гал, у которого у самого ещё звенело в ушах.
– Надеюсь, Советник тоже среди этой половины, – безразлично пожал плечами Сэйт.
– Советник? – переспросил отец.
– Он уговаривал занять твоё место.
– Это его работа. Он не со зла. А ты становишься опасен, – улыбался Азаир, запустив пальцы в серебристую шевелюру Сэйта. – Мой ангел-хранитель.
*****
После этого события Гал прослыл величайшим целителем всех времен. Оглушенный народ толпами ломился к нему в храм, а он, потея и кряхтя, вправлял им барабанные перепонки. «Ну, да. Хозяина чуть не проворонил, зато кучу сброда исцелил. Герой. Будет чем гордиться внукам», – потешался он сам над собой.
Глава 7.1
В последнее время он сам не понимал, как держался. Поначалу всё было не так уж и плохо. Конечно, по сравнению с жизнью до ритуала, стало сложнее. Он уже не ощущал себя всемогущим. Лучшим из лучших. И это его вполне устраивало. Поток больше не манил, свечение не выворачивало наизнанку. Но на этом плюсы заканчивались.
Сила, некогда бурным потоком струившаяся в крови, питавшая каждую клетку, заполнявшая естество до предела, теперь рвалась в клочья. Вместо прочной брони лишь дырявое полотно. Пробоины обнаруживались в самый неподходящий момент, элементарные вещи вдруг давались с трудом. Он по привычке тянулся к источнику силы и натыкался в невидимую преграду. Ощущать пустоту внутри себя было странно, непривычно и изматывающе, но, опять же, он знал, на что идет ввязываясь во все эти жреческие ухищрения.
Приходилось много медитировать, разбираться, насколько все плохо. Иногда ему удавалось выхватить бездумно мечущийся осколок силы, соединить с другими фрагментами, вплести в четкую прочную нить, заново создавая связи, и это делало его вновь немного сильнее и, главное, давало надежду, что последствия не навсегда. Нужно лишь время, а уж собирать себя по осколкам ему не впервые. И все было бы прекрасно, если бы не Сэйт и его чертова невеста. Тогда он влил в сына столько, сколько тот был в состоянии принять. И чувствовал, что слабеет. Но это было еще ничто, по сравнению с той болью, что рассекла его, когда ему принесли грязные, развороченные крылья. Сознание словно лезвием разрубило на части. Боль ослепила, спазмом скрутила естество. Он едва вспомнил, как дышать. И лишь позже, когда попытался призвать сына, понял, как далеко все зашло. Он был почти пуст. И уже, наверное, почти мертв.
Некоторое время он еще продолжал жить. Передвигался, разговаривал, отдавал приказы. Действовал, словно по инерции. А потом его просто выключило. Он провалился в темноту. Но не однородную, безликую, а заполненную смутными видениями тенями из прошлого. Отец, Эльза, дочь, выжженные долины, деревни и зверинец с его жертвами. Молодой человек с обожженным лицом и скулящий лев, не желающий расставаться со своей сутью. Они требовали от него каждый своего: любви, служения, упокоения, боли. А он вяз все глубже в этом кошмаре и не знал, как из него выбраться. Да уже, пожалуй, и не хотел. Зачем? Все одно. Его хаос настигнет его. Уже настиг. Крик, пронзительный, звонкий, но одной трепещущей ноте. А за ней другая, слышная лишь ему одному. Пронзающая, пробирающая до самых глубин естества, до самого потаённых уголков подсознания. Требующая: вернись. Он судорожно глотнул воздуха и распахнул глаза. И утонул в ледяном, завораживающем сиянии глаз сына.