Но надо спешить. Сколько времени прошло с посадки их летающей башни? Конец лета… осень и брачный сезон… зима на середине — шесть месяцев! И для того чтобы добраться туда, понадобится не меньше. В нашем мире ни один корабль не стал бы так долго задерживаться возле новооткрытой земли. Но тут все-таки не остров, даже не материк — целая планета! Пусть, о пусть они дождутся меня!
Я была в таком возбуждении, что готова была прямо сейчас броситься на улицу, оседлать Йарре и скакать к городским воротам. Каждая секунда промедления казалась мне катастрофой. Но я все же напомнила себе, что мне придется пересечь половину мира. Половину мира! Не каждый моряк может похвастаться столь дальним путешествием.
И, конечно же, к нему стоило как следует подготовиться.
Я ничего не сказала отчиму. В тот момент я еще не решила, покину ли дом, бывший мне родным все эти годы, тайно, оставив лишь письмо, или прощальное объяснение все-таки состоится; но даже и во втором случае я намеревалась открыться не раньше, чем буду полностью готова. Хотя вообще-то все доводы были в пользу тайного отъезда. Во-первых, я все еще была несовершеннолетней и родители имели не только моральное, но и юридическое право задержать меня, если понадобится — силой. Во-вторых, я представляла себе, насколько тяжелой будет сцена прощания (особенно с мамой), и не была уверена, что останусь столь же твердой в своем решении ехать. Однако и тайный отъезд казался мне предательством. Я готова была предать свою страну, но не своих близких.
В общем, думать обо всем этом было неприятно, и я отложила это на потом, а пока расспрашивала доктора и отчима о том, что им известно. Известно им, однако, было немного — слишком скупы и, вероятно, искажены были первые сведения, дошедшие до нас через два континента и океан. Хотя способность пришельцев летать вроде бы подтверждалась.
Может быть, мне следовало дождаться более точных сведений — ведь пока я даже не знала, где именно высадились пришельцы! — но время не терпело; я решила, что узнаю все необходимое по дороге. Первой своей промежуточной целью я наметила Ллойет; если бы мне удалось сесть там на корабль, идущий на запад, то не пришлось бы пересекать посуху илсудрумскую границу, чего мне не слишком хотелось.
Мир между Ранайей и Илсудрумом все еще сохранялся, несмотря на вечные споры вокруг северных колоний, но меня беспокоила другая проблема — насколько я знала, илсудрумские законы не признавали равноправия крылатых. Илсудрумская империя вообще и древнее, и консервативнее Ранайского королевства.
Обдумала я, впрочем, и еще одну возможность — если цель моего путешествия находится так далеко на западе, то, может быть, ближе будет путь в обратном направлении, на восток? Я долго рассматривала и измеряла ниткой глобус в библиотеке; не зная точных координат летающей башни, я не могла однозначно ответить на этот вопрос. Но по дороге на восток пришлось бы пересекать совсем дикие земли, в том числе Великую пустыню Гвайорат, да и восточных языков я не знала, так что решила придерживаться первоначального плана.
Втайне от родных я готовилась к путешествию три дня, не столько покупая вещи, сколько продавая их. Я рассудила, что путь мой, по крайней мере пока, лежит через цивилизованные страны и удобнее будет делать покупки в пути по мере необходимости, чем тащить за собой громоздкую поклажу. Мне пришлось продать не только всю одежду, кроме той, в которой я планировала отправиться в путь, но и принадлежавшие мне лично книги. Увы, выручить за все это удалось немного. Когда я заикнулась в одной из лавок о прибавке, оценщик заявил, что он вообще не должен ничего покупать у такой маля… — тут он покосился на шпагу у меня на поясе — у столь юной особы без разрешения ее родителей, и мне пришлось отступиться. Мои сбережения, скопленные за прошлые годы, также были скудны — отчим предпочитал покупать вещи, о которых я просила, нежели выдавать мне наличные.
Так что теперь всего моего состояния хватило бы разве что на дорогу до Ллойета, а вот оплатить проезд на корабле было бы, скорее всего, уже нечем. Я знала, где в доме хранятся деньги, и понимала, что могу взять определенную сумму, не нанеся ущерба семье, но красть у собственных родителей? В то же время чем дальше, тем отчетливей я понимала, что не могу открыться им.
В общем, на четвертый день я все еще пребывала в мучительных раздумьях, так и не зная, на что решиться, и ругая себя за это. В тот день отчим рано ушел из дома — должна была состояться очередная казнь; кажется, момент для отъезда был подходящим. И даже если я возьму деньги, никакие упреки меня уже не настигнут — ведь я уезжаю навсегда… Навсегда. Пожалуй, впервые я поняла это со всей отчетливостью. И это простое слово показалось мне страшнее всех опасностей пути.