- Да! Мейсон и краски – страшная вещь. Однако я все равно его люблю. Просто у него свои таланты. Но… я ему мешаю.
- С чего ты взяла? – спросил встревоженный переменой ее настроения.
- Он мечтает уехать отсюда. А из-за меня не может, - Лизи сидела и смотрела на свои пальцы.
- А я считаю, что его мечтой стала ты. Чтобы ты поправилась, - попытался разуверить не по годам умную девочку. – Как думаешь, сможешь ее исполнить?
Лизи подняла на меня взгляд и робко улыбнулась, а затем утвердительно кивнула.
- Я буду очень стараться!
- Вот и отлично, - мое настроение начало подниматься. Не хотелось бы, чтобы Лизи чувствовала вину за то, какая она есть, словно все беды из-за нее. Как когда-то я… - Мне пора, Лия будет волноваться.
У двери комнаты меня окликнули.
- Эрик, подожди, - я повернулся к ней, и Лизи протянула рисунок, который недавно держал в руках. – Это подарок.
- Ей обязательно понравится. Поправляйся!
Я забрал рисунок и вышел. Попрощавшись с семейством Ригли, поспешил домой. Отцу я все же рассказал о Лизи, промолчал лишь о том, что отдал все свои сбережения.
Сомневаюсь, что этот черствый сухарь оценит порыв.
Картину маленькой художницы мы повесили на стену. Лия расспрашивала о ней, но я так и не смог разглядеть сильных переживаний или тревог на ее лице. Словно она была уверена в том, что все наладится. Словно знала что-то… и в то утро сказала, что я буду кому-то нужен…
Засыпая, в голове крутилась мысль: «я ведь так ничего о ней и не знаю». И все эти фантазии про ангелов – романтический бред. Но вдруг…
Я прижал Лию к себе, боясь, что она исчезнет, окажется моим вымыслом, и отдался во власть сна.
*************
Мне кажется, что мои дни начали наполняться смыслом. Уже не было бездумных, доведенных до автоматизма действий. Я видел важность в мелочах, даже ворчание отца не выводило меня из себя так, как раньше. И хоть мы не были близки с ним, но я стал замечать, что пытаюсь его понять, проанализировать причины поступков и отношения.
У меня было трудное детство. Есть моменты, за которые хотелось ненавидеть, уважать, отдалиться и испытывать чувство любви. Со временем я стал более равнодушен. Душил в себе гнев, обиды, раздражение. Принял его, какой он есть. Да, отец не подарок, но все же отец. Единственный близкий мне человек, не считая Рейчел.
Общих интересов у нас тоже было немного. Можно сказать, у меня вообще было мало интересов, не без его содействия. Поэтому и виделись в основном в мои выходные да во время ужина. Однако в последнее время и эти встречи стали редкостью.
Придя в очередной раз с работы, я разогревал порцию индейки и резал овощной салат, когда на кухню зашел отец.
- Снова пойдешь есть к себе?
Он уселся за стол и внимательно на меня посмотрел своим цепким взглядом, от которого иной раз хотелось поежиться. В детстве от этого сразу пробегал неприятный холодок по коже, заставляя замереть на месте в ожидании наказания.
Смысла отвечать я не видел, поэтому просто продолжил свое занятие.
- Составь мне компанию. Или злобный ворчливый старик тебе уже не ровня? – в его голосе было что-то, что заставило меня замереть в нерешительности, взять тарелку и сесть напротив него, перед этим разогрев еще одну порцию.
- Как дела на работе? - спросил он, когда понял, что разговаривать я не тороплюсь.
- Все как всегда, - равнодушно пожал плечами. – Лес редеет, Митчел богатеет.
Наступила минутная пауза, в которой я старался тщательно пережевывать мясо. Откровенничать не хотелось.
- Как Лизи? – задал очередной вопрос отец.
- С каких пор тебя волнует кто-то кроме себя? - ложка застыла на полпути к моему рту, но вскоре все же отмерла, возвращаясь обратно.
- Считаешь меня бесчувственным чурбаном? – невесело усмехнулся он. – Ты еще многого не понимаешь в этой жизни, чтобы осуждать.
- Возможно, - ответил коротко. Ужасно хотелось сказать: «Так объясни!», но я сдержался.
- Так, как она?
- Насколько я знаю, ее положили в больницу в городе и обеспечили все условия, - решил все-таки рассказать, смотря себе в тарелку, и неожиданно для себя зачем-то тихо добавил: - Она мечтает стать художником.