М-да, рыльце у них было в пушку по самый затылок, скажем честно. Без их скромной помощи турки так и завязли бы у Вены до прихода австрийских войск. Но знает ли об этом Леопольд? И чем это может грозить?
Был только один способ выяснить.
А именно – принять посольства и поговорить по-дипломатически. С вывертами, с поиском вторых и третьих смыслов, с…
Ох и тяжко жить на свете королю. И царю не легче.
А кому сейчас легко?
***
- Один – один.
Двое детей переглянулись. Тавлеи у русских правителей в покоях были, несмотря ни на какие запреты. И научить детей играть в эту игру было делом чести. Да и мышление она хорошо развивает.
Да и польза была немалая.
- Третья – решающая? – предложила девочка.
- А давай. Время еще есть?
Быстрый взгляд на песочные часы – и девочка кивнула.
- Немного. Потом надо идти на фехтование.
И столько тоски прозвучало в ее голосе…
- Алён, бросила б ты это дело? Фехтование, стрельба… тебе вышивать надо, к замужеству готовиться!
Ответом его высочеству стало выразительное шипение и злой блеск темных глаз.
- Сашка, не нарывайся!
Двоюродные брат и сестра ладили между собой лучше всех остальных детей в своем поколении, но споров и ссор это не отменяло. И Александр мог потягать сестричку за косу, и Елена иногда, разозлившись, устраивала шкоды, вроде запущенного в подушку мышонка, но - дружили. Елена хвостом таскалась за двоюродным братом, а тот вначале принимал восхищение и любовь малышки как должное, а потом…
Как-то оно так получилось, что Елена стала частью его мира. Пусть небольшой, но важной. И ему было неуютно без темных глаз сестренки.
Как так?
Старожилы Кремля могли бы многое рассказать на эту тему. О том, как повторяется история, и по этим же коридорам ходили двое детей – светленький царевич Алексей и рядом с ним темноволосая малышка Сонюшка.
- А если подумать?
- Не хочу я замуж. Вообще.
- Ты еще маленькая, чтобы судить. Вон, твоя мама тоже, говорят, не хотела. Но вышла же?
- Вот если такой, как папа найдется… - на губах девочки вдруг скользнула улыбка. – Сашенька, я ведь и приглядываюсь. Вот ты ворчишь, что у меня забавы не женские, а где вас, мальчишек еще увидишь да разглядишь? На фехтовании – в том числе. Сразу видно, кто серьезно подходит к делу, кто ленится, кто красуется, кто на что горазд…
- О как!
- Даже если потом и не пригодится, а знания я все равно приобрету. Знаешь, как мама говорит?
- Знаю. Лишние знания лишними не бывают.
Подхватив вредную поговорку от Софьи, ее поминали все жители Кремля. От поварят до царевичей.
Языки болтали, а руки действовали. И фишки уже расставить успели, и вперед двинуться…
Елена прищурилась на доску. Да, вот сейчас она пойдет в атаку и пропустит одну удачную возможность. Пусть Саша за нее ухватится. Надо дать ему возможность выиграть. Все-таки в их связке он должен быть ведущим, а она – тенью за плечом брата. Как мама и дядя.
Если она хочет добиться той же власти, что и мама, братец должен быть свято уверен в своем превосходстве. Ну и пусть.
Елене решительно не хотелось быть просто женой и матерью. Не понимала она этого. Сиди в тереме, носы детям вытирай… а жить как? И когда?
Кому-то для счастья больше и не надо, чем за счетами следить да дворню гонять, а ей вот хочется. Не так, как в Европах, нет. Там, говорят, бабы до полного бесстыдства докатились, чуть ли не мужиками переодеваются да по полям скачут, амантов меняют, что те перчатки… неправильно это.
Не по-людски.
А вот стоять за плечом у брата, как ее мама…
И Софья в последнее время отличала девочку. Давала ей читать то договора, то законы, то устав армии (хотя к чему бы последнее малышке?!), спрашивала, что Елена поняла, как бы девочка поступила – и та старалась. Объясняла, отвечала, думала…
Все дети Софье были дороги, но старшие мальчики больше тяготели к миру цифр и науки и проводили больше времени в Университете. А вот дочь – в ней Софья видела продолжение себя. И надеялась не разочароваться. Пока Елена повторяла ее путь. Приручала брата, училась, работала над собой. А вот что будет?
Бог ведает…
***
В Архангельске посольство задержалось ненадолго, уже через три дня выехав в Москву. Пока не зарядили дожди, пока хороши дороги…
Да, дороги.
Это было первым, что поразило кардинала Руффо, первым, о чем он напишет в своих мемуарах.
Дороги, построенные по типу Римских, даже лучше, потому что шире, прочнее, на них легко может разъехаться четыре телеги – зачем!?
В Европе таких не было, а здесь – вот?
На этот вопрос легко ответил тот же переводчик. Так и так, дороги строят по приказу государя Алексея Алексеевича. Именно такие. Зачем?
Царю виднее. Но эти дороги обеспечивают людям работу и заработок. Бывает ведь так, что не в силах терпеть, бежит от своей жизни человек. Или оказывается на дне жизни?
Вот таких и отправляют на строительство дорог. Кормят, поят, платят деньгу – и не такую уж маленькую. После пяти лет на строительстве дорог спокойно можно купить себе домик.
Есть и другой вариант – когда человек совершил какое-либо преступление не из особо тяжких. Что его – в остроге держать? Или уродовать? Нет уж, приятель, принеси-ка пользу государству. И опять – на дорожные работы. Таким платят сущие гроши, но в течение установленного срока они все равно получают деньги. А потом – на свободный выбор. Хочешь – останься, еще поработай, как вольнонаемный, хочешь – уходи…
Чаще остаются. Женятся, семьями обзаводятся…
Побеги? Бунты?
А зачем?
Людей не притесняют, не бьют, просто не заработал – денег не получишь.
Преступники?
Ну, действительно опасных туда не направляют, а всякая шелупонь на серьезное сопротивление не способна. Опять же, трактиры…
Второе, что поразило кардинала – трактиры. Бывал он в таких в Европе.
Грязь, мыши, крысы, тараканы, солома несвежая под ногами валяется, а чем кормят… ей-ей, иногда начинаешь верить в печальную судьбу пропавших путников.
Те трактиры, которые стояли вдоль государевой дороги были совершенно иными.
Золотистые срубы, с добротно покрытой крышей, яркие вывески, а внутри!
Кардинал был неглуп и понимал, что телесная чистота не обязательно от дьявола, но чтобы вот так?
Скобленые дощатые полы, чистая, пальцем проведи – заскрипит посуда, добела оттертые столешницы и даже салфетки!
Салфетки!!!
Коих иногда и у баронов победнее на столах не было!
Кардинал специально просил останавливаться то в одном трактире, то в другом, но различий нигде не было! Строились по одному приказу, по одним чертежам, добротно и аккуратно, хозяева платили налог короне, обязались содержать лошадей для государевых нужд, кормить бесплатно гонцов (только гонцов, остальных, будь там хоть трижды боярин, могли и попросить), да и сами хозяева…
С одним кардинал даже умудрился побеседовать.
А дело было так.
Они как раз решили остановиться пообедать. Слуга, поднесший им воду для омовения рук, случайно споткнулся, и жидкость плеснула на пол. А хозяин рявкнул на него – по-французски!
Тут же извинился перед господами за неуклюжесть деревенского дурачка, пригласил проходить и располагаться, но кардинала уже заело любопытство. И он пригласил хозяина отобедать с ними.
Тот глянул на толмача – и отказываться не стал.
Звали хозяина Пьер Летелье, был он французом, причем православным и жил на Руси уж лет двадцать. Приехал сюда еще при Алексее Михайловиче, послужить в полку – и служил честно, пулям не кланялся. Женился тут, окрестился, стал православным, даже деньжат прикопил. Участвовал в компании со шведами, там и ногу потерял, хорошо хоть чуть повыше колена. Так бы спасти попытались, да сустав раздробило.
Ногу ему отняли и Пьер, которого на Руси быстро переименовали в Петра, задумался, как жить дальше. Воевать-то он умел, а остальное?
Надолго ли сэкономленных денег хватит?