— Очень приятно! Я Шиён! — она мило наклонила голову вбок.
У неё был очень приятный, убаюкивающий голос, который хотелось слушать снова и снова.
— Так, я поднимусь наверх, а ты пока жди меня тут, хорошо? — посмотрела Джию на Гахён.
Та нахмурила брови и кивнула. Ким вспорхнула по лестнице на второй этаж.
— Так это за тобой она приехала сюда, — начала Шиён, — ты миленькая. А сколько тебе лет?
Действительно, а сколько ей лет? Она не могла сразу ответить на этот вопрос. Когда началась война, Хён было тринадцать. Значит сейчас ей…
— Пятнадцать? — неуверенно ответила девочка.
Шиён увидела, как сложно Гахён было сказать это, и ей вдруг стало стыдно. Она попыталась быстро перевести тему:
— Как тебе Джию?
— Я знаю её всего ничего, но она… приятная.
— Она замечательная, — девушка мечтательно вздохнула, — такая искренняя и солнечная. Даже несмотря на то, что она пережила. Джию здорово помогла мне справиться со всем происходящим. Тебе очень повезло, что теперь у тебя будет такая мама.
Мама? Гахён нахмурила брови и задумалась. Действительно, Ким же теперь её опекун. Она же теперь её новая семья. Новая. Воспоминания о старой были размыты и обрывочны. Девочка помнила скорее эмоции, нежели сами моменты. Война стёрла лица и события, оставив только неясные чувства защищённости, любви и радости. Всё это казалось таким далёким, нереальным. Сможет ли Минджи вернуть их?
Ши заметила хмурое лицо Ли, но поняла его по-своему:
— Не грусти, — она улыбнулась, — лучше возьми какую-нибудь булочку.
Она кивнула на заполненный сладостями прилавок.
— Выбирай любую, всё за счёт заведения, — подмигнула кондитерка.
У девочки разбегались глаза при виде такого количества десертов. Многое она вообще видела впервые. Гахён подумала и указала пальчиком на румяную пузатую булочку, посыпанную каким-то красноватым порошком:
— А это с чем?
— Это, — Шиён встала на цыпочки, чтобы посмотреть, — с клубникой.
Клубника. Что-то красное и сладкое из довоенных дней. Это слово странно отозвалось внутри Хён. Когда-то ей нравилась клубника?
— Можно? — неуверенно спросила она.
Владелица хихикнула:
— Я же сказала — выбирай, что хочешь. Сколько?
— А можно несколько?
Она кивнула.
— Тогда две.
Шиён завернула в бумагу четыре.
— Я же просила две… — Гахён было очень неудобно.
— А я считать не умею, — пожала плечами девушка и рассмеялась.
Девочке стало ещё более неловко, и, покраснев как выбранные ею булочки, она взяла протянутый свёрток.
— Вы очень добрая, — она не поднимала глаз и рассматривала бурую упаковочную бумагу в своих руках.
Кондитерка хихикнула:
— Упаси боже, я ещё не настолько старая, чтобы ко мне на вы обращаться.
— Извините… — Гахён была сконфужена.
Она совсем не привыкла, что кто-то незнакомый так хорошо к ней относится. На войне в лучшем случае её игнорировали, в худшем — избивали и прогоняли, забирая то немногое, что у неё было.
— А вот и я!
На лестнице появилась Джию, аккуратно спускавшая за собой небольшой чемодан коричневого цвета.
— А что это такое? — она кивнула на свёрток в руках Хён.
— А это ей от меня, — ответила Шиён.
— Ой, вы уже так быстро поладили? — улыбнулась Минджи, вставая рядом с Гахён. — Как прекрасно. Ну ладно, Ши, нам уже пора.
— Удачной дороги! Заглядывайте вдвоём ещё! Пока! — Шиён помахала рукой вслед уходящим девушкам.
— Обязательно! Пока! — попрощалась Джию.
— До свидания… — тихо сказала девочка.
Дверь закрылась.
— Так, теперь нам нужно найти кучера, — озадаченно произнесла Минджи, едва они оказались на улице. — Раньше, до прихода войск, в Блорели отсюда ходил трамвай, но потом рельсы были разрушены, и их до сих пор не сделали. Так что во всей округе сейчас не ходят ни поезда и ни трамваи, — она задумчиво почесала щеку, затем продолжила: — На том конце площади, за собором, сейчас вроде можно поймать карету. Пойдём туда?
Ли кивнула.
В церкви, мимо которой они проходили, зазвонил колокол.
— Три часа дня, — посчитала Ким, когда звук стих. — Если сразу сядем, то будем дома где-то в районе пяти. Не то чтобы деревня была слишком далеко — просто я не люблю быструю езду.
Они обогнули собор и подошли к одиноко стоящей у тротуара небольшой карете, запряжённой выглядящей на удивление здоровой лошадью.
— Нас двоих до Блорели довезёте? — спросила Джию у полноватого кучера.
— Восемь франков, — кивнул тот.
Девушка порылась в своей сумочке, достала из кошелька пригоршню монет и отдала их мужчине. Она помогла Гахён забраться в карету и следом села сама. Цокот копыт, и они двинулись с места.
Вскоре карета подъехала к широкому мосту, разделённому перегородкой вдоль на две части. Слева для карет и пешеходов был свободный путь, где ямы и провалы наспех заложены досками, а справа — сломанная железная дорога, которую чинили уставшие люди в засаленных рубахах и поношенных брюках.
— Эти гертонцы, — донёсся хрипловатый голос сидящего снаружи кучера, — как ломать что-то — так на раз-два! А как потом всё чинить — так ни черта! Вон их, пленных, пригнали сюда неделю назад, так они даже треть моста не сделали. Зато разбомбили его за один обстрел.
Карету встряхнуло, когда колёса угодили в одну из плохо заделанных ям. Мужчина сплюнул.
Гахён посмотрела в окошко. Среди десятка изнурённых мужских и женских лиц её взгляд вдруг зацепился за высокую худую девушку. Она стояла, опёршись на лопату, и в глазах её была печаль. Рабочая заметила смотрящую на неё из проезжающей кареты девочку. Едва их взгляды пересеклись, как Ли тут же спряталась.
Мост и отражающая в себе ясное небо река сменились чёрными выжженными полями. Тут и там виднелись воронки от взрывов, брошенные окопы, неуклюжие холмы братских могил. Хён вдруг охватила неясная тревога. Девочка перевела взгляд на Джию и удивилась, что та улыбается, глядя в окно.
— Почему ты улыбаешься? — спросила Ли.
— Ты не видишь? — Минджи перевела взгляд на собеседницу.
— Я вижу мёртвую землю.
— Присмотрись, видишь зелёные пятнышки? — сказала Ким и указала пальчиком в окно, будто это действительно могло помочь разглядеть что-то. — Это ростки. Они взошли уже после войны. Они — только первые, но за ними взойдут ещё. Земля восстанавливается. Ещё два-три месяца, и всё снова будет зелёным.
Хён задумалась, а потом как-то странно, словно подразумевая совсем другое, спросила:
— Всё правда будет зелёным?
— Всё правда будет зелёным, — успокаивающе ответила Джию и положила руку на колено сидящей перед ней девочки.
Гахён опустила взгляд. Впервые за очень долгое время на её губах заиграла улыбка.
====== Глава 2. Картины. ======
Впереди показался Блорели. Это была уютная деревенька, раскинувшаяся на живописной равнине. Дома стояли вразнобой и довольно далеко друг от друга — зато при каждом был большой участок. Перед деревней, как раз на пути кареты, возвышался холм, на котором стоял узкий, вытянувшийся подковой замок. Судя по конструкции, возведён он был давно, ещё до изобретения небесных кораблей, и когда-то служил для защиты от пеших воинов. Сейчас же, в эпоху многотонных летающих крепостей, способных в одиночку уничтожить целый город, строение являлось одним из немногих оставшихся в живых свидетелей того прекрасного времени, когда от разрушений и смерти можно было надёжно спрятаться за высокими стенами.
Замок переживал свои не самые лучшие дни — во многих местах виднелись дыры, оставленные разорвавшимися снарядами, холм был усеян воронками. Целой осталась только центральная часть здания, в которой, скорее всего, и жили хозяева.
Минджи заметила, что девочка внимательно разглядывает строение, и поспешила рассказать о нём:
— Это замок рода Хань. Вообще, как мне рассказывали местные, двести лет назад один генерал из империи Унь-Вэй, что находится далеко на востоке, сбежал из страны, не в силах больше терпеть гнёт безумного правителя. Подговорив часть своей свиты и забрав жену с детьми, он сел на корабль, пересёк Центральное море и добрался сюда, в Хартланд. Он пришёл в Вуари и присягнул на верность фражийскому королю. Да, тогда наша страна ещё была королевством. Так вот этот уньвэец по фамилии Хань стал служить королевству. За свои заслуги он получил в награду провинцию Люпонь — нашу провинцию — и построил здесь замок. Но потом была революция, свержение монархии, семья Хань лишилась почти всех привилегий, как и множество дворян, и оставила за собой лишь этот замок. Хотя это всего лишь легенда, и я не знаю, насколько ей можно верить.