— Кто не спрятался — я не виноват! — послышалось вдруг.
— Вот видишь! Давай, залезай за мной!
И Юлиан проворно вскарабкался по лестнице. Гахён ничего не оставалось, кроме как последовать за ним.
С нагретой солнцем плоской крыши открывался живописный вид на цветущий Ламорт. Кирпичные домики стояли неровными рядами, держась за руки и с интересом поглядывая на оживлённые улочки. Стояло знойное лето, и прохожие на улицах ходили медленно, никуда не торопясь и наслаждаясь прекрасной погодой. Школьники вышли на каникулы, студенты сдавали последние экзамены, у многих взрослых начался отпуск. Птицы, сморённые жарой, укрывались в тени и лениво напевали какие-то незамысловатые мелодии, удивительным образом дополняя всеобщую идиллию.
Дети лежали на животе и смотрели вниз, наблюдая за белобрысой головой Адриана. Он заглядывал в каждый проулочек, пытаясь отыскать остальных. Он поймал уже двух, но дело продвигалось медленно.
Ли стало скучно, и она перевернулась на спину, чтобы посмотреть на небо. По нему проплывали густые пушистые облака причудливых форм. Одно из них походило на ушастого кролика, бегущего в свою норку. Ветер гнал его вперёд, помогая поскорее добраться до убежища. А вот толстый сонный кот, сидящий на заборе и раздражённо машущий хвостом. Нахлынувшее вдруг облако согнало его с места, и он испуганно побежал вслед за кроликом.
— А когда приедет Ламмерт? — спросила вдруг Гахён, не отрывая взгляда от неба.
Брат задумчиво хмыкнул, продолжая наблюдать за улицей.
— В прошлый раз он был у нас почти год назад, когда ему дали отпуск в училище. В этом году он же, вроде как, заканчивает, — Гахён вздохнула, — я скучаю.
— Он присылал письмо недавно, помнишь? Писал, что учится лучше всех в группе и что ему уже обеспечено место в республиканском флоте. Представляешь, он исполнил свою мечту.
Юлиан неожиданно вжал голову в плечи, прячась от посмотревшего наверх Адриана.
— И Северин не навещает нас, — грустно сказала девочка.
Она вытянула руку и начала пальчиком чесать животик резвящемуся в облаках щеночку.
— А Северин учится в Вуари. Счастливчик, — мечтательно протянул парень, — в столицу попал. Прикольно будет, когда лет через десять он — бах! И в парламенте. Заживё-ём…
Гахён хихикнула:
— Станет президентом! Ли Северин, президент Республики Фражю — звучит.
— И будет у нас нудная страна во главе с человеком, который не любит игры. Ску-ука!
— Сам же сказал, что заживём?
— Заживём мы, как семья политика, — усмехнулся Юлиан, — переедем в столицу, будем жить в особняке, и у нас будет свой личный корабль…
Девочка улыбнулась и ничего не ответила.
Ветер всё гнал облака в вышине, рисуя ими причудливые картины. Они вдруг стали походить на небесные корабли. Плавные линии корпусов, широкие цилиндры труб, округлые бугры манёвровых двигателей. Облака выстраивались в эскадры и уверенно шли на запад. Они стали темнеть, становиться гуще. Ли охватило неясное волнение.
Разорвав белёсую пелену, из гущи вынырнул серый корабль, ощетинившийся стволами крупнокалиберных орудий. Вслед за ним ещё один. И ещё. И ещё. И ещё. Ошмётки облаков в страхе метались по небу, пытаясь укрыться от кровожадного металлического роя, но всё вокруг заполонили суда. Раскалённый воздух из их сопел оставлял марево, в котором силуэты кораблей стали расплываться, превращаясь в неясные грозные тени. Пространство вокруг заполонил низкий, давящий на уши гул.
— Юлиан… — дрожащей рукой Гахён коснулась плеча брата.
Тот обернулся, увидел бледное испуганное лицо сестрёнки и поднял глаза к небу. Он схватил девочку за руку и крикнул:
— Бежим!
Но его голос потонул в грохоте взрыва. Хён обожгло огнём и подбросило в воздух. Словно безвольная марионетка, чьи нити оказались порваны, она провертелась в воздухе и рухнула на мягкий козырёк, который отпружинил под ней и отбросил на каменную плитку улицы. Ли ударилась лицом, и из носа тут же хлынула кровь.
— Юлиан! — прохрипела девочка, поднимая голову.
Вокруг с криками носились люди, разрывались снаряды. По улице пронёсся горящий трамвай. Едкий дым начал есть глаза. Она с трудом встала на ноги.
— Юлиан! — крикнула она, оглядываясь по сторонам.
Всеобщая паника, суета, тучи пыли и яркое пламя.
Родители.
Отец только вчера вернулся из рейса, мать сегодня весь день готовила много еды на ужин. Дом там, через пару улиц. Мама, папа…
Гахён охватил страх. Её родители сейчас там! Нужно бежать! Бежать к ним, скорее! Она не может их покинуть! С ними всё должно быть хорошо! Быстрее, к ним, быстрее, пожалуйста!
Ли зарыдала. Боль отступила, оставив место тупому упорству. Она бежала вперёд, туда, где стоял её дом. Перемолотая взрывами в щебёнку плитка била по ногам каждый раз, когда рядом падал очередной снаряд. Кто-то рухнул, кого-то разорвало в кровавую кашу. Девочка подскользнулась на чьих-то кишках и упала прямо на оторванный торс какого-то мужчины. На его лице застыла гримаса ужаса. Слева раздался грохот, и взрывная волна унесла Ли на противоположную сторону улицы. Она подняла голову и сплюнула бурый сгусток изо рта.
Проход дальше был завален горящими обломками домов. Гахён полезла через них. Срывая ногти, она цеплялась за камни и тлеющие доски. Кровь продолжала хлестать из носа, и девочке было трудно дышать. Ныли колени, ладони и ступни были стёрты до мяса, но она всё двигалась дальше.
Гул тысяч двигателей смешивался со свистом падающих бомб, криками раненых и грохотом взрывов, создавая сумасшедшую фантасмагорию ужаса.
Дым заполонил всё вокруг, мешая обзору. Резкий порыв ветра сдул его, и перед глазами Хён предстал её родной дом. Время будто остановилось, и девочка видела, как с неба медленно падает бомба. Она ломает крышу, из-за чего в разные стороны разлетаются кусочки шифера, летит ниже, — её даже можно увидеть в окне. Секунда, за которую мир успел встретить своё начало и конец, и здание утонуло в пламени. Ли упала на спину, но тут же подняла голову.
Обугленные, дымящиеся развалины на месте прошлой жизни Гахён. Она поползла вперёд на четвереньках. Слёзы на её лице мешались с кровью, и во рту стоял мерзкий солёно-металлический привкус.
Из руин торчала почерневшая рука с расплавившимся обручальным кольцом. Хён рыдала, но не слышала себя в окружающем безумии. Она вложила свои пальцы между пальцев маминой руки. Сухой, чёрствой, нестерпимо горячей мёртвой руки.
Внутри девочки бушевала буря. Страх, ненависть, паника, боль — всё это смешалось и уничтожало её изнутри. Она не могла понять происходящее, не могла принять происходящее, не могла поверить в происходящее. Всё это казалось бредом сумасшедшего, иллюзией, кошмаром. Это просто невозможно! Невозможно! Невозможно!
Оглушающий грохот.
Вспышка.
Боль.
Тьма.
Свет.
Боль.
Вспышка.
Оглушающий грохот.
Гахён упала с кровати и лежала на деревянном полу лицом вниз. Всё тело ломило, особенно ныли плечи.
Грохот и лязг где-то снаружи не стихал.
Она подползла к окну, стараясь двигаться как можно тише. Раннее утро, только начало светать. Судя по всему, она была в каком-то доме. Девочка не помнила, как сюда добралась, но на войне провалы в памяти стали для неё обычным делом. Часто Хён просыпалась и не могла понять, какой сейчас день; что было вчера, неделю, месяц назад; где она; что за люди вокруг; когда она в последний раз ела; как её зовут. Дни, прожитые под постоянной угрозой смерти, были похожи друг на друга, сливались в один бесконечный кошмар.
Ли медленно поднялась на четвереньки и осторожно выглянула в окно. Чёрная земля, огромная воронка от взрыва. Грохот доносился правее. Она перевела взгляд и быстро спрятала голову. По полю грозно расхаживал четырёхлапый мех. У него был приплюснутый квадратный корпус со скруглёнными углами, откуда и торчали длинные, высоко поднятые, как у кузнечика, лапы. В центре возвышалась ощетинившаяся стволами пулемётов небольшая башенка, где сидел экипаж. Такие легко вооружённые машины использовались гертонцами для разведки, зачистки деревень и в качестве огневой поддержки пехоты.