Нет уж.
Он мрачно подумал, что, по крайней мере, ему ни с кем не придется прощаться, поскольку настоящих друзей у него здесь нет.
Стараясь как можно меньше шуметь, он оделся, натянув свои лучшие шерстяные штаны, самые тяжелые башмаки, свитер и изрядно замызганную и пестро залатанную куртку. Из другой пары штанов он быстро соорудил импровизированную котомку, сунул в нее две рубахи, зубную щетку и кусок мыла.
Он спустился по лестнице мимо дверей родительской спальни, прислушиваясь к звукам их тревожного сна.
В зале он написал им записку, жалея, что не может высказать все, что у него на сердце.
Он прихватил с собой хлеб, сыр, из таверны — пару пинт эля и небольшой кусок копченого окорока. Увидел висящий в чехле рядом со старинным мечом на стене не менее древний нож, снял его, вытащил из чехла и пальцем попробовал острие.
Сойдет. В ящике с разнообразной утварью он отыскал небольшое точило, добавил к нему нож, вилку и ложку.
В кассе валялась пригоршня монет, и, впервые чувствуя себя вором, Хэл взял несколько.
Потом оглядел зал, такой гостеприимный и теплый в угасающем свете от камина, — единственный мир, который он знал.
Он отпер входную дверь, натянул куртку и, сойдя по ступеням, зашагал под дождем в новый, лучший мир.
2
Хэл взглянул на дракона, сидящего на каменном уступе, вставил ногу в упор ходули и оттолкнулся от земли. Сначала его повело вперед, затем — назад, потом он наконец поймал равновесие.
Хэл снова посмотрел на дракона. Ему показалось, что человеческая неуклюжесть забавляет огромного зверя. Правда, назвать дракона огромным мог только Кэйлис. Бело-зеленый дракончик был, судя по всему, молодым, не старше двух лет, всего тридцати футов в длину, и кружил он над полями хмеля вот уже третий день.
Работники пытались не обращать на него внимания, надеясь, что он не сделает им ничего плохого, хотя никто наверняка не знал, от чего может разозлиться одно из этих чудовищ.
Для работников, собравшихся сюда из столичного Розена вместе с семьями, уборка хмеля была не просто заработком, но и приятно разнообразила их жизнь. Они не желали, чтобы проклятый дракон ее портил.
Лето, засушливое и жаркое, подходило к концу, цветки хмеля уже начали сохнуть, и такая погода подходила для сбора как нельзя лучше. Чтобы добраться до шишек, висевших в пятнадцати футах над землей, рабочие передвигались между рядами увитых лозами столбов на ходулях, поскольку так дело двигалось быстрее, чем с лестницами.
Сначала хмель из мешков сваливали в кучи, а затем, слегка подсохший, относили в странного вида круглые домики — хмелесушилки. После этого прессовали и увозили на пивоварни.
Розенская беднота уже многие века весь год дожидалась сбора урожая как праздника, толпами устремляясь со своих вымощенных булыжниками улиц и перенаселенных трущоб в поля. Хозяева ферм сооружали шатры, пытаясь перещеголять друг друга предложениями лучшей кормежки и более крепкого пива.
Работа была не такой уж и сложной, а впереди была еще и ночь, когда зажигались факелы, завязывались дружеские отношения, а в мягкой луговой траве совершались грехи и зарождались браки.
Для Хэла это был первый праздник урожая. Его уговорили остаться собирать хмель после того, как закончился сезон сбора персиков. Заметив усердие парнишки, хозяин фермы туманно намекал, что наймет его постоянным работником.
Кэйлис не знал, соглашаться или нет. За два года, прошедшие с тех пор, как он покинул каменную деревушку рудокопов, ему не раз предлагали постоянную работу, но он всегда отказывался, сам не зная точно, почему.
Он брался практически за любой труд, за который платили наличными и сразу: поденного рабочего, учетчика, возчика. Единственное дело, которое увлекло его, да и то ненадолго, было ремесло сказителя, состоявшее в том, что он переносил из деревни в деревню все услышанные им новости и истории, рассказывая их в тавернах или на деревенской площади крестьянам, которые в своем большинстве не умели ни читать, ни писать. Увы, он быстро понял, что не обладает актерским талантом, необходимым для того, чтобы выжать из своих слушателей как можно больше аплодисментов и, соответственно, — медяков.
Хэл исходил весь Дирейн с юга до севера, и странствия научили его очень многому — что никогда не стоит отказываться от еды и ночлега; что доброе отношение к путникам не всегда бескорыстно; что не следует ничего просить, но стоит предлагать свои руки и честно выполнять предложенную работу; что первый человек, желающий завязать с тобой дружбу, почти всегда бывает последним, с кем тебе хотелось бы иметь дело; что лучше быть одетым бедно, но чисто, чем богато, но неряшливо, а также массе других премудростей, о которых ничего не упоминали ни их деревенский учитель, ни отцовские книги.
Так что он, пожалуй, вполне мог задержаться на этой ферме до зимы, хотя еще не наступила и осень.
Но когда выпадет первый снег, он с тем же успехом мог оказаться и далеко на юге. Возможно, ему следует отправиться в один из приморских городов, как он поступил в прошлом году. Там, умея, в отличие от большинства своих товарищей-бродяг, читать и писать, он мог устроиться писцом или приказчиком к какому-нибудь торговцу и спокойно переждать зимнюю непогоду.