– Ты можешь затевать что угодно, – сказал Фаррен. – Скоро халява кончится, и мы останемся ни с чем, как и вся остальная армия.
– Держу пари, – сказала Сэслик, – что про нас с тобой ты даже не думал.
– Э-э... а что, собственно, я должен был думать про нас с тобой? – недоуменно спросил Хэл.
– Мужчины. Что с вас взять?
– У меня голова другими вещами забита, – оправдываясь, сказал Хэл.
Сэслик нечленораздельно зарычала, потом взяла себя в руки.
– Послушай, ты. Теперь ты лицо этой эскадрильи, а это означает, что ты должен стать оплотом нравственности.
– Ох, – выдохнул Хэл.
Сэслик кивнула.
– Оплоты нравственности не резвятся в койках со своими подчиненными. По крайней мере, не в открытую, если не хотят, чтобы их солдаты трепали о них языками.
Хэл тяжело плюхнулся на свою койку.
– Проклятье, – выругался он.
– Вот именно, – кивнула Сэслик. – И какого рожна мне понадобилось влюбиться в ублюдка, который вообразил, что он великий военачальник, покоритель драконов и поэтому ему лучше не проявлять никаких человеческих слабостей?
– Мне такое не нравится, – сказал Хэл. – Я люблю тебя и не хочу, чтобы что-нибудь изменилось.
Сэслик смягчилась.
– Я знаю. И я тоже не хочу. Но я не вижу никакого выхода.
– И что ты собираешься делать?
– Я подумала обо всем, – сказала Сэслик. – Если бы я была закаленным воином, то перевелась бы в другую эскадрилью. Но я не настолько закалена.
– Пожалуй, стоит поблагодарить за это какого-нибудь бога, – заметил Хэл.
– Я не вижу никакого способа, как нам дальше встречаться. В части уж точно не получится. А ты видишь?
– Пожалуй, нет, – удрученно признался Хэл.
– Возможно, мы сможем изредка встречаться украдкой, как если бы ты был женат на другой, а я – замужем. В Паэстуме, например, или где-нибудь подальше от эскадрильи. Но не более.
– Вот дерьмо.
– Ну да, дерьмо, – согласилась Сэслик.
– Наверное, я не должен переживать, – сказал Хэл. – Ведь я мог никогда с тобой не встретиться, или меня вернули бы обратно на фронт. Но...
Сэслик пожала плечами. Лицо у нее было таким же печальным, как у Хэла.
– Война – поганое дело, куда ни кинь, правда?
Очень быстро на Хэла навалилось столько дел, что на горестные размышления о своей личной жизни времени совершенно не осталось. Да и на саму личную жизнь, по правде говоря, тоже.
Обещанные запасы провианта и снаряжения прибыли и были размещены по своим местам.
Боевой дух по-прежнему был невысок, поскольку заняться отряду до прибытия новых драконов и всадников было совершенно нечем.
Потом привезли десяток драконов, прикованных к громадным повозкам. Они были полу обученными, и обслуге приходилось постоянно быть настороже, чтобы вовремя уворачиваться от клыков или удара когтей.
Фаррен Мария заметил, как кто-то из обслуги, из новичков, охаживает дракона цепью. В тот же день этого человека отправили в пехоту, после чего Хэл собрал всю эскадрилью и объявил, что те, кто измываются над драконами, ничуть не лучше рочийцев, ничем не брезгующих ради победы в войне.
Прибыли новые всадники, обученные еще хуже драконов, и Гэредису с сэром Лоуреном вменили в обязанность обучать их.
У Хэла была своя забота – научить своего нового дракона не просто подчиняться его командам, но и воспринимать все нюансы, которым он так старательно обучал своего прежнего зверя, погибшего у Черного острова.
Вспомнив совет Сэслик, Хэл тщательно подобрал дракону имя, взяв его из легенд, которые он еще ребенком слышал о своем горном народе – о тех временах, когда его соплеменники были разбойниками, а не рудокопами. Ураган – так он назвал дракона, в честь свирепого пса, принадлежавшего легендарному воину.
Приехал Лиминго с горой различных приспособлений и двумя своими помощниками, слегка расстроенный оттого, что его оторвали от любимых развлечений в Дирейне.
Но он тут же забыл о всех своих жалобах, когда Хэл объяснил, что нужно.
– Хм, – протянул он. – Интересная идея. Мне никогда не приходило в голову ничего подобного.
Хэл показал ему сваленные в груды вещи рочийцев. Лиминго с сомнением оглядел груду.
Но когда Хэл отвел его к могилам убитых рочийцев, маг оживился.
– А вот с этой материей, – сказал он, – уже вполне можно работать.
Его улыбку вряд ли можно было назвать приятной, Хэла даже от нее замутило.
– Полагаю, вы захотите лично присутствовать на церемонии, когда я все сделаю?
Хэл не хотел, но решил, что присутствовать все-таки должен.
Следующим появился сержант Айво Ти – тот самый костлявый сержант из летной школы.
Приказы Хэла были просты – Ти предстояло привести эскадрилью в порядок. Ничто не имело значения, кроме полетов. Отчитываться он должен был перед Гарт, а перед Хэлом лишь в исключительных обстоятельствах.
– Есть какие-нибудь предпочтения относительно способов обучения? – спросил Ти.
– Никаких, – покачал головой Хэл. – Только быстро и без лишней крови.
– Я никогда не проливаю кровь, – сказал сержант. – Синяков и ссадин обычно хватает за глаза и за уши. Неисправимых отправим на передовую мечниками.
Хэл видел сон и понимал, что все происходит во сне. Он был не человеком, а драконом, парящим в вышине, свободным, равнодушно взирающим на бушующие внизу волны и надвигающуюся землю – край гор, скал и утесов.
Здесь водились животные, на которых можно было охотиться – ради еды и ради самой охоты.
В этом Мире не было людей, и Хэл, дракон, ликовал. Он перелетал из одного воздушного потока в другой, время от времени ныряя сквозь облака, а резкий ветер с дождем были для него словно бальзам на душу.
Где-то в этих горах крылась пещера, пока что пустая, но когда придет время, там появятся его самка и детеныши, и он будет жить там из года в год, следя за переходящими одно в другое временами года, такими знакомыми и незнакомыми одновременно.
Заиграли побудку, и Хэл распахнул глаза.
Он уселся на койке и выглянул из-за полога своего шатра. Неподалеку седлали дракона, готовя к первому патрульному вылету, и зверь негромко ворчал.
Хэл вспомнил свой сон и понял, что счастлив, что на него снизошло всепоглощающее ощущение спокойной радости.
Доставили арбалеты, и Хэл велел раздать их всадникам. Он приказал им приступить к упражнениям, сначала на земле, потом в воздухе. Сержанта Ти он назначил ответственным еще и за стрелковую подготовку. Хэл позаботился о том, чтобы не подрывать их уверенность в себе, и поэтому тренировки начинались с поражения крупных целей, размером с корову, а уже потом, плавно, всадники переходили на мишени, по размерам сравнимые с человеком.
Тридцать лучников, добровольцы из пехотной части, все еще прикомандированной к ним, стали пассажирами драконов.
Лиминго послал к Хэлу одного из своих подручных – сообщить, что для церемонии все готово, и спросить, не почтит ли сэр Хэл их своим присутствием.
Церемонию назначили на полдень, а не на полночь, как ожидал Хэл. Лиминго потребовал, чтобы весь персонал эскадрильи оставался в палатках, из опасения, как объяснил помощник, что они «испортят церемонию». А потом добавил: «Или церемония испортит их».
В назначенный час помощник привел Хэла к могиле рочийских налетчиков. Осенний воздух был мягким, а сквозь разноцветную листву просачивалось бледное солнце.
В могильные насыпи были воткнуты копья, мечи, стрелы, смотрящие тупыми концами в огромное круглое бронзовое зеркало (или гонг?), свисавшее с треножника примерно в десяти футах над землей.
Прямо под ним на столбе висела привязанная крестообразно стрела, которую не стали закреплять намертво, чтобы она могла поворачиваться из стороны в сторону, точно флюгер.
Лиминго поприветствовал Хэла, заметив его нервозность.