Глава 11
Еще две недели назад Лорен экономила бы время и отправилась из Хитроу в Виндзор на такси, теперь же, когда свободного времени оказалось с избытком, она решила сэкономить деньги и поехала домой на автобусе.
В пути, глядя в окно на безмятежность и умиротворение зеленеющих лугов, она размышляла, не напрасно ли завела со Стоуном разговор, не сделала ли этим только хуже, прикидывала, что бы сказали об этой инициативе Мэтью или Дерек. Вряд ли одобрили, конечно...
К тому же Лорен не оставляло ощущение, что Стоун в действительности и сам не в восторге от состава экипажа. От того ли, что Мэтью — сын Эмили и Алекса? Неужели подозрения Мэтью небезосновательны? О чем говорили Стоун с Алексом в тот трагический день, что же там произошло? Или дело в том, что Мэтью очень похож на Алекса, фактически его точная копия? Разве что глаза... Глаза у него, как у Эмили — яркие, синие, и взгляд всегда прямой и честный.
Эмили. Алекс в ней души не чаял, у Стоуна попросту не было шансов. Хотя говорили, что между Стоуном и Эмили никогда ничего не было, что ни разу он не подкатывал к ней с откровенными предложениями. Суть, конечно, не в том, что он проявлял при этом какую-то самоотверженность, скорее понимал, что обречен на провал, и не хотел усложнять. Довольствовался тем, что имел. И очень страдал, когда потерял.
Вспоминать те события было так же больно и тяжело, как и появление в их жизни стюардессы из «ИзиДжет». В обоих этих случаях Лорен потребовалось на полный максимум использовать все свое благоразумие, выдержку и такт.
...Доктор был непреклонен — никаких посещений.
— Поймите, мэм, мы боролись за его жизнь двое суток, сейчас он получает анальгезирующий наркотический препарат и практически постоянно спит. К тому же вы не являетесь родственником. Увы.
— Я могу хотя бы посмотреть на него? Через окно или еще как-то?
— Объясните мне одно, зачем вам это? — устало спросил доктор.
Лорен смутилась. В самом деле — зачем? Этого она не могла объяснить даже себе. Она только чувствовала, что должна убедиться — Дерек все еще существует. Но ведь смешно было бы предъявить это доктору в качестве веского довода.
— Я не знаю. Я люблю его. И мы были любовниками. А теперь выходит, что я ему никто и даже не имею права повидаться с ним.
Лорен лгала. Они не были любовниками, если не считать той единственной полубеспамятной ночи. Но это был хоть какой-то шанс быть с Дереком рядом.
— Я прекрасно понимаю ваши чувства, мэм. Но в данной ситуации вы гораздо больше поможете ему, если перестанете ежедневно донимать меня и другой персонал клиники. Его состояние стабильно тяжелое, всю кожу с нижних конечностей нам пришлось удалить вместе с расплавившейся тканью одежды. Частично мы также удалили кожу с рук. Но жизненно важные органы не пострадали. В том числе и те, которые могут помешать вашим дальнейшим отношениям.
На этих словах щеки Лорен вспыхнули, но доктор продолжил:
— Этим замечанием я никак не хочу оскорбить вас и ваши чувства, просто констатирую факт. Однако вряд ли теперь мистер Гарланд сможет вернуться в большую авиацию. Во всяком случае, о карьере пилота ему точно придется забыть — рубцовая ткань не такая эластичная, как нормальная кожа, скорее всего, появятся некоторые проблемы с передвижением, в частности — хромота, но мы постараемся справиться с этим частичной пересадкой. Правда, не раньше, чем его состояние улучшится хотя бы до стабильно средней тяжести, и тут здоровье мистера Гарланда позволяет нам надеяться на самый благополучный прогноз, поверьте. Его жизнь вне опасности, это то, о чем вы должны помнить и что должно поддерживать вас.
В тот день Лорен впервые с самого детства плакала. Забившись в какой-то угол между стен корпусов клиники, она растирала по щекам слезы: гибель Алекса и Эмили, «стабильно тяжелое» состояние Дерека, испуг и недоумение на лице малыша Мэтью, — как, каким образом все это могло случиться всего за несколько часов после того, как они с Дереком вернулись с тренировочных полетов из Лидса? Три дня она провела в каком-то полуобморочном бреду и не могла вспомнить — ела ли она, спала ли? Ей казалось, что все эти часы прошли мимо нее сплошной чередой кошмарных событий, видений, встреч, слов и мыслей. Она судорожно искала и никак не находила в себе сил собраться и жить дальше так, как советовал ей утомленный, но сдержанный доктор — с надеждой и терпением.