Ящик, громовым шепотом премьера продолжил.
— Твою мать, Матвей, нас наверно уже в и Газпроме слышат! — Подумав, он добавил, — Да хер с ним. У нас «Казантип» есть. Переживем.
Валера откинулся на стуле, скромно потупив глаза. Ведущий улыбался. Остальные, не понимая этой пантомимы, сосредоточились на последнем высказывании Федорова.
— Профессор, будьте любезны, поясните, что вы хотите передать народу… Крыма, как полагаю?
Матвей кивнул.
— Каждая семья Крыма, дающая ему бойца, получит пропуск в число совладельцев «Поиска».
— Но почему вы говорите о семье, а не о конкретном человеке? — Подал голос крымчанин.
— Хочу укрепить институт семьи. — Матвей улыбнулся, — А если говорить серьезно — вопрос не только в том, кто готов служить. Вклады в общество могут быть различны — солдаты, врачи, специалисты. В конце-концов — дети. Мне кажется разумнее связывать это с семьей, предоставившей их обществу. И с долей собственности, даруемой обществом взамен.
Помолчав, он добавил,
— Разумеется, в этой системе, служба в армии будет только пропуском в клуб совладельцев, а доли будут предоставляться за остальное. Имущественная демократия, так сказать.
Европеец, до которого, наконец, дошла абсурдность ситуации, глядя на Матвея с жалостью смешанной с омерзением, задал вопрос, вертевшийся на языке у большинства присутствующих
— А вам не жалко?
— Вы сами заметили — это слишком много для одного.
Крымчанин досадливо поморщился, пережидая, когда закончит коллега.
— И когда сказанное вами осуществится?
Широкая улыбка в ответ.
— Подождите пару дней.
После того, как отключили камеры и гости, переговариваясь, направились к выходу, Матвей, оглядываясь на журналистов, бросил Фесику.
— Минутку. — И направился к оклемавшемуся Кознеру. Соблазн добить был велик.
— Владимир, простите, можно вас на пару секунд?
— Да, пожалуйста. — К ожившему журналисту уже вернулась самоуверенность и самообладание. — Чем могу быть полезен разоренному филантропу?
— Вы считаете, что я идиот?
— Я бы не был столь категоричен. Но с трудом могу подобрать адекватную замену такой великолепной характеристике.
— Знаете, мэтр, Ваша снисходительность всезнайки не имеет оснований. Подглядывание в дырку, с целью понять, что творится за кулисами, не делает вас умнее…
— ?
— Вы считаете, что отдавая собственность, я поступил глупо?
— Безусловно.
— А вам не приходило в голову, что я просто сменил активы?
— Не понимаю. — Не будучи перед камерой, Кознер перестал сдерживать себя. Перед ним стоял жалкий неудачник. И, похоже, пытался читать нотации!
— Вы, как последний идиот, раздали свое имущество! Что вы приобрели взамен?
— Весь Крым.
Кознер махнул рукой, смахивая аргумент с доски. Собеседник продолжил.
— И не только. Сколько человек в России узнают о передаче?
Журналист самодовольно оскалился.
— Прайм-тайм. Думаю, миллионов пять-шесть.
И злорадно добавил.
— Через неделю, о вашем позоре будет знать подавляющее большинство. Абсолютно весь Крым и очень многие в России.
Матвей сладко улыбнулся.
— Все же, вы — идиот. Представьте, к примеру, что мне придет фантазия на ближайших выборах президента выставить мою кандидатуру? Ведь я и российский гражданин. Как вы оцениваете мои шансы?
Собеседник пошатнулся. Было от чего.
Матвей приблизился к лицу собеседника. Его слова, подобно гирям, падающим в глину, впечатывались в сознание журналиста.
— Передайте вашим кураторам из Администрации. На Крым не удастся наложить лапы. У его жителей теперь есть, что защищать. И есть оружие. В каждом доме.
Но есть и хорошие новости. Насчет выборов — шутка. Расслабьтесь. Только не наложите в штаны. Хотя бы до самолета. Есть и еще один плюс. Почти сто тысяч будущих солдат Крыма теперь готовы, по-настоящему воевать в Средиземноморье. На стороне России.
—
Поздно ночью, удрав ото всех, кроме собственной охраны, Матвей с Валерой, как в старые добрые времена завалились в Ялту.
Совсем как в старые, правда, не получилось. Тормознув у «Ореанды» и засев в машине, они выслали «парламентера» к администратору, чтобы им накрыли стол на пустой верхней веранде. Дождавшись бойца, они прокрались задним ходом и наконец, устроились за уже накрытым столом.
Поглядывая на огни ночной Ялты, оба приятеля накинулись на еду. Официант, стоя в отдалении, почтительно взирал на жадно чавкающего премьера и его спутника. Изголодавшиеся же, наворачивали так, что пищало за ушами. День выдался слишком богатым на события, чтобы тратить драгоценные минуты даже на легкий перекус. Вдобавок, после сегодняшнего у обоих приятелей начался отходняк, реакция на который была одинакова у обоих — поесть. И выпить. Валера, время от времени кидал вопросительные взгляды на выставленные на столе бутылки, но его сотрапезник, перехватив вопросительный взгляд, и не переставая весьма оживленно работать челюстями, не то произнес, не то промычал: